Таруса bien sûr

Поделиться в facebook
Поделиться в twitter
Поделиться в vk
Поделиться в pinterest

Летом 2020 года наша команда поехала в Тарусу — делать съемки в осенний номер, тема которого была — Дух. У нас собралось несколько историй про тарусян, но самая, наверное, удивительная — история Светланы Олеговны Шаркофф. Мы познакомились в одном из гостеприимных тарусских домов, а уже на следующий день пришли к ней в гости. В июле 2023 года Светланы Олеговны не стало, но этот материал мы решили оставить в том виде, в каком он вышел в журнале.


Светлана Олеговна


Дом оттенка цветущего льна — пять окон в белых наличниках по фасаду — просто какой-то небесный пряник. На окошках белоснежные занавески с кружевом. И это не только дань русской деревенской традиции.

Дом в 1950-е годы был построен директором Тарусской фабрики вышивки, в память об этом одну из внешних стен украшает рисунок с фигурками людей, петушками, деревьями, и еще Светлана Олеговна собирается сделать мемориальную доску, рассказывающую о связи дома с артелью вышивальщиц, созданной в Тарусе в 1924 году.

Вход прикрыт застекленной верандой — белоснежной изнутри (привет, нормандский стиль), дальше прихожая, небольшая кухонька, столовая и две спальни. Пол дощатый, с него лишь сняли лишние слои «сурика». Про это слово, уже почти забытое, напоминает Светлана Олеговна. И так с любовью его произносит, как будто это вовсе не безнадежно-коричневого цвета краска, которую вы наверняка видели когда-то в деревенских домах.

Здесь вообще ко всему относятся с любовью: сохранили деревянные оконные рамы и невысокие двустворчатые двери — лишь счистили с них краску и кое-где зашпаклевали щели. Перегородки между комнатами переносить не стали, заменили старые обои новыми, под покраску, потому что стены «своевольные». Это значит, что их не оштукатурить.

Стены у Светланы Олеговны могут быть «своевольными», а русский характер — «шершавым» (но об этом попозже). Такой вот образный язык. Возможно, он сохранился оттого, что ее семья — из первой волны эмиграции. Бабушки и дедушки привезли с собой в Париж русскую речь как одну из немногих уцелевших в революцию ценностей. Берегли традиции, ходили в храм, там, кстати, родители Светланы Олеговны и познакомились, говорили дома по-русски, готовили окрошку и борщ.

— В Париже все можно было купить. Был в еврейском квартале ресторан и магазин Голденбергов, они приехали из Польши. Там были ароматы, которые брали тебя в заложники, ты не мог оттуда уйти просто… Селедка, бочки с огурцами… А какие ватрушки!

Хозяйка усаживает нас за стол.

— Попробуйте козий сыр, местный. А вот хлеб (протягивает нам тарелку с бородинским хлебом, рассыпающимся от свежести) — его здесь печет моя знакомая, можно с маслом, с сыром, с медом.

Мы ехали к Светлане Олеговне с другой съемки, опаздывали на два часа, звонили с дороги, и она спокойно говорила: «Ничего-ничего». А когда вошли в дом, оказалось, что все это время нас ждал накрытый круглый стол. Как-то вся наша большая компания уместилась за этим небольшим столом — в домах, где любят гостей, стены и столы умеют разрастаться, вмещая, обнимая всех.

— Возьмите помидор, он очень вкусный, тарусский.

Таруса, похоже, и правда земля обетованная. Светлана Олеговна говорит, что красивее мест она не встречала в европейской полосе России, классическая русская природа. Это и привлекало сюда художников, поэтов, писателей, музыкантов. Она сама оказалась здесь в конце 2000-х. Приехала в гости к знакомым.

— Почему-то им показалось, что я собираюсь купить дачу. И они уже присмотрели кое-какие дома, чтобы показать мне. А я сказала: уж если буду что-то покупать, то на берегу реки, хочу избушку, как в сказках, как на иллюстрациях Билибина. Вот такую — и показала на домик, мимо которого в тот момент проходили.

Мне ответили, что этот дом никогда не будет продаваться. А два месяца спустя его выставили на продажу. И мы с сестрой Леной его купили. Такое вот совпадение или, скорее, провидение. А нынешний дом приобрели несколько лет спустя. Он соседствовал с нашей первой тарусской избушкой.

Каждый год Светлана Олеговна и ее младшая сестра Елена Олеговна на несколько месяцев обязательно приезжают в Тарусу. Говорят, что чувство дома возникает, когда на подъезде к городу в окошке машины появляются тарусские крыши и колокольни.

— Вообще, наши предки из Петербурга и Херсона. Им повезло — вся семья смогла уехать в революцию из России, не разлучилась. Они покидали родину, спасая жизнь. И потом жили «на чемоданах»: сохраняли традиции, ждали, пока все наладится и можно будет вернуться. И вот мы вернулись. Наконец-то. 80 лет терпения.

Для нашей героини путь домой лежал через Японию. После окончания Сорбонны она вышла замуж и уехала с мужем — японцем, специалистом по французской литературе — в Токио. Живет там 40 лет.

— Очень интересная страна. Японцы, в отличие от русских, они не шершавые, они как шелк, мягкие. Но если вы не соблюдаете код, тогда вас немножко могут укольнуть, напомнить деликатно, что так не принято. Они с XVII века иностранцев в страну не пускали, неподалеку от Нагасаки был сделан искусственный остров в форме веера, где могли бросать якорь торговые корабли. Такое подобие немецкой слободы.

— Хотите еще чаю?

Конечно, хотим. И дальше слушать Светлану Олеговну, пока Женя, наш арт-директор, мелькает в окнах с камерой, снимает сад и параллельно рассказывает зашедшим в калитку людям, что это не музей, нет, частный дом.

Дом, сад и сама Светлана Олеговна — это все как будто иллюстрации из книги об идеальной России.

Такая вот живая книга про русскую провинциальную жизнь. С едва слышным французским акцентом. Может, это потому, что ее любимый писатель — Лесков. И потому что много лет Россия была для нее потерянным раем, про который она сперва слушала семейные истории и сказки, а потом читала в книгах. И много позже Россия ожила, обретя в Тарусе форму, цвет, вкусы и запахи — мокрого осеннего леса, нагретых летним солнцем яблок и сладких флоксов, прозрачного зимнего воздуха и жасминово-сиреневой весны.

— Россия — многоязыкая, многоконфессиональная, очень оригинальная страна, подобной нет. В последние сто лет было столько испытаний. От них у людей шершавость характера. Но вообще русский человек — он талантливый, добрый, сильный, цельный, щедрый.

Хочется верить, что мы и правда вот такие, какими нас видит она. Русская парижанка, сорок лет живущая в Японии, которая наконец вернулась в Россию и привезла домой в семейных чемоданах терпение и хлебосольство, привычку обращаться к людям по имени-отчеству, любовь к России. Которая, как и положено настоящей любви, — не перестает.

Материал обновлен: 10-07-2023