У профессора Галины Александровны Китайгородской так много регалий, что для них не хватит места в этом вступлении, так много побед, что они не уместятся в этой статье. Всю жизнь она учит: то французскому, то творчески преподавать, то как жить в семье, то как быть одному. Но на самом деле учит любить.
Детство
Детство мое прошло на Петровке. Папа и мама жили напротив почти, оба эти дома сохранились. Все детство было: театры, музыка, консерватория, бульвары — Страстной, Цветной, Петровский. На Николиной Горе была дача папиного папы — поселок науки и искусства. Каждый вечер вдоль шоссе (машин ведь не было почти) все прогуливались перед вечерним чаем. Был променад, прямо как в фойе театра. Идем — бабушка, дедушка и я рядом. Встречается художник Жуков, идет беседа о живописи, встречается Михалков, Шабалин. Дачи были очень скромные, без выпендрежа. Помню широкое крыльцо, на котором бабушка сидит, в медном тазу варит варенье. Из соседней деревни приносили ягоды, яблоки, картошку, молоко.
Вечерние часы за круглым столом под абажуром с бахромой. Изумительные люди, которых теперь нет. Уровень разговоров. И дед, и сам папа — они никогда нас не отлучали от взрослых. Никогда не было политических разговоров за столом. Никогда не обсуждали знакомых, их личную жизнь. Воспитание — это то, что тебя с рождения окружает, взаимоотношения родных, отношение к чужим людям. Это не слова нравоучительные, а поступки, сама жизнь, которую взрослые разделяют с детьми.
Про сожаления
Я ушла в 17 лет из дома, вышла замуж, и 11 лет мы с Аником снимали углы бог знает где. Была бедность вопиющая, но по молодости это было прекрасно. Мы же самостоятельные. Сами с усами! И только через 11 лет появилась однокомнатная квартира, которая тогда стоила три тысячи рублей. А гардероб у меня, например, был такой: одно платьице летнее и одно платьице зимнее, джерсовое, мышиного цвета. Когда оно на работу — украшений никаких, когда на выход — ожерелье, сережки и браслет. Я очень рада, что родилась в жуткое время — в 34-м году. И я бы ничего не меняла в судьбе. Не могу сказать, что жалею о нерожденных детях. Но это скорее здравомыслие солидного человека, прошедшего жизнь, а вовсе не эмоциональное переживание. Нет этого. Никаких сожалений у меня нет. Мы жили восхитительной, бедной, радостной, веселой, очень интересной жизнью. В конечном счете оказалось, что все запретное нам доступно. Мы читали самиздат ночами. Войнович, Аксенов, Булгаков… Нет, я бы не поменяла ничего. И даже ту борьбу, которую я вела за свое дело, и то уничтожение, которому меня подвергали. Это из меня делало более сильного человека. Конечно, мне это стоило немыслимого количества нервов и здоровья. Но я должна была сохранять свой коллектив, сперва в Институте иностранных языков, потом в МГУ и Международном университете, а значит, я должна была держаться, улыбаться, несмотря ни на что. Все поступки, которые можно назвать глупыми, неразумными, они были самыми важными. Я уходила, потому что не могла изменить себе. Когда мне пообещали, а потом запретили внедрять систему, сокращающую обучение языку людей, выезжавших работать в страны третьего мира, с десяти месяцев до шести, я ушла из Иняза. Это было начало семидесятых. Время страшное. А страха у меня не было.
Про семью
В молодости семья базируется на сексуальных отношениях. Но это потихоньку уходит. И вот если исчезновение этого не предполагает возникновение чего-то другого, тогда конец. Тогда начинаются любовные истории на стороне. Во всех случаях это ведет к разводу. Что же другое наступает? Главное, должна сохраниться физическая приятность. У Аника это выражено одним: «Боже, как же я обожаю твой запах!» Шестьдесят лет он говорит это каждый день. Я люблю с ним сидеть, обнявшись.
Но я брак спасла, когда мы разъехались. Можете себе представить, сколько разговоров было, когда мы с Аником стали жить отдельно? Это было больше 25 лет назад. Сейчас мы живем в одном подъезде, через три этажа. И какая-то новая близость старых людей появилась. Каждый день он обязательно скажет, как он меня любит, как он по мне скучает. И еще эта собака, Аська, которая стала нашим ребенком. Я берегу свое одиночество, оно меня очень устраивает. Но Аник при этом неподалеку. У меня есть защита.
Про родную кровь
Ехала как-то в машине на работу и слушала программу на «Эхо Москвы». Про кровное родство. Вот они говорят: «Конечно, близкие родственники — это счастье. Как же можно не любить всех родных и близких? И чем их больше, тем лучше. Родные по крови — это самое главное».
А вот я не согласна. Я не считаю, что родные по крови — это мой обет на всю жизнь, потому что есть случаи, когда родные по крови — это катастрофа. А бывают по крови чужие, но они тебе родные. И ты им должен, потому что хочешь быть им должен.
Я обожала своего отца, а с мамой не сложилось. Мама любила брата. Он мой близнец. Я не принимала своего брата, он не принимал меня. С самого начала все его поступки мною осуждались. В войну, мне было лет семь, так вот я дралась с мальчишками, потому что он не дрался, и я должна была его защищать. Мама обожала его и поощряла все, что я считала плохим. И потом, я не могу забыть пощечину, которая была мне дана ни за что. Как-то в детстве мама, вспоминая о том, как я родилась первой, а Сережа вторым, сказала: «Когда ты появилась, и мне показали тебя, я закричала: «Уберите от меня этого урода». Так вот мне уже пора в землю, а я эту фразу не забыла.
Но зато во всех своих коллективах, начиная с тридцати лет, я всем всегда была мамой. Сейчас у меня в школе работает уже третье поколение учеников, тридцатилетние, они мне как внуки. А их дети — мои правнуки.
Про старую и новую страну
Я всегда была антисоветчиком. Это одна из причин, по которой я не вступила в комсомол. И еще более резко, в 32 года, отказалась, когда меня тащили в партию. Я принимала советскую власть как данность, которую изменить не могу. Значит, я должна создать ситуацию, в которой то, что я хочу и могу, попробую делать независимо ни от чего. 20 лет я объясняла преподавателям: «Когда наступит другое время, и мы начнем общаться с другими странами, кто же научит детей и взрослых говорить на иностранных языках? А вы уже готовы этому учить».
У меня не было ненависти к советской власти, было принятие с горечью, с болью, но это были невозможность изменить и старание сделать то, что могу. И я пробивала и очень многое пробила. А вот в послегорбачевские времена пришло сначала непонимание: что это — недомыслие? Нет, они это делают намеренно. Значит, они варвары.
Если бы мне сейчас сказали, что за мной пойдет весь педагогический корпус хотя бы Москвы, ух, я бы устроила такую революцию в образовании нынешнем.
По принципу профсоюзов: «Пожалуйста, не платите деньги. Но мы с завтрашнего дня ни в школах, ни в вузах не выходим на работу. До тех пор пока вы не измените ЕГЭ, прозападные формы магистров и бакалавров, платность». Образование, которое стало услугой, — это унижение. Мы не услуги оказываем, а выполняем важнейшую социальную задачу государства.
Про образование
Давным-давно известно, что только гуманитарное образование сохраняет нравственность, мораль. Только гуманитарное образование делает человека широко мыслящим и дает возможность достигать высочайших результатов. Об этом писали философы, психологи. А мне проректор МГУ говорит: надо дать свободу студентам, зачем физикам слушать философию. Когда я открыла факультет иностранных языков в Международном университете, у меня философия вместе с историей, сопоставляясь по периодам, шла четыре года. А не один семестр, как везде. Психология была четыре года. Но я нарушала стандарт от начала и до конца. Пока ректором был Геннадий Алексеевич Ягодин (министр образования в горбачевские времена), мне это разрешалось. Но Ягодин ушел, и я ушла за ним следом. Когда мне предложили соответствовать стандарту, с которым я не могла согласиться, я ушла.
Я бы взялась переделать школьную систему образования — другие стандарты чтобы были. И бесплатно. Это ужасно, что кружок только один бесплатный. А маленький человечек, как ему не попробовать все — и музыку, и рисунок, и движение, и глину? Он должен развиваться, чтобы определить свои способности, свои интересы.
Принципы
Теория, которая лежит в основе моей системы краткосрочного обучения иностранным языкам, мною названа «Метод активизации возможностей личности и коллектива». Как показала практика, метод универсален. Почитайте принципы. Все пять подходят для любого предмета.
1. Личностно ориентированное общение
Ничто не заменит живое открытое доверительное общение с видением и чувствованием каждого человека. В основе всего стоит одно слово — «любовь».
2. Групповое взаимодействие
Преподаватель организует такое общение, когда все задания, задачи решаются при взаимодействии вдвоем, втроем, вчетвером, — ученики постоянно общаются, меняя партнеров общения.
3. Игровая форма организации материала и учебного процесса
Переводя на простой язык: перенеси жизнь в аудиторию, живи в ней.
4. Концентрированность
Не бойся давать много материала, но подумай, какие объемы ты даешь вначале и как ты потом двигаешься. Проще говоря, это включенность каждого на протяжении всего урока. Можно сказать, КПД минуты.
5. Полифункциональность.
Это значит, что ты каждое занятие выстраиваешь, решая много разных задач, и ты их раскладываешь на весь урок в зависимости от эмоционального состояния — неважно, детей или взрослых. Пришли усталые или, наоборот, очень активные — с чего ты начнешь, сколько времени ты этому уделишь? Нельзя читать весь урок, нельзя только говорить весь урок, надо все время менять формы работы и виды деятельности.
Следуя этим принципам, можно выстроить абсолютно другую систему образования. А у нас учитель приходит в класс и говорит: «Сегодня изучаем местоименные прилагательные». А потребность узнать про эти прилагательные — она у детей есть? Конечно, нет. Что ты им объясняешь? Зачем? Ты сначала дай текст, для детей интересный, а в этом тексте очень много местоименных прилагательных. Но ты сперва по содержанию с ними пообщайся и такие вопросы подготовь заранее, чтобы они тебе ответили, практически сформулировав правила. То есть от текста к правилам. Как они сопротивлялись, мои учителя в гимназии Нижнего Новгорода, где у нас был эксперимент в начальных классах. А потом с ними была истерика от потрясения — на что способны дети. Надо верить в их способности.
Я люблю
Люблю одиночество, мне не скучно с собой. Люблю общаться с моими дорогими учениками, преподавателями, людьми, с которыми работаю. Очень люблю конфеты. Обожаю мучное. Люблю свою собачку Аську. И когда мы: я с мужем и она — втроем гуляем, это у нас такое счастье семейной прогулки, удовольствие, которое дарит нам эта собачка. Может, потому что нет детей. А может, просто потому что это так. Люблю хорошую книгу. Люблю свои бессоницы. Вариант один: я разговариваю. Есть проблемы, и внутренне я их обсуждаю. То с ректором, то с проректором, то с сотрудником, то с учителем. Вариант два: книжка интересная, но тогда я читаю уже до семи утра, не могу остановиться. Я снова взяла Голсуорси, «Сагу о Форсайтах». С удовольствием перечитывала несколько раз «Анну Каренину». Зачиталась последней книгой Аксенова — «Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках».
Язык
Это не только речь, это речевое поведение. Человека надо включить в жизнь страны изучаемого языка. И, кстати, я считаю, что знать нужно не один язык, а несколько. Для чего? Если ты говоришь с человеком на его родном языке, с ошибками, но ты стараешься, и тогда реакция, желание тебе помочь и пойти навстречу в установлении отношений (тем более когда речь идет о деловом контакте) несопоставимо.
Начало
Я за начальную школу. Начальная школа — это фундамент. Это как дом. Если не заложить хороший фундамент, он рухнет к чертовой матери. Уже там надо выращивать самостоятельного, мыслящего человека, который имеет свое мнение и умеет общаться не только с друзьями и учителями, он готов к любому общению с миром, не только к дружелюбному. У меня был такой опыт, когда в Нижнем Новгороде у нас был экспериментальный класс в начальной школе. Эти дети так и отличались до окончания школы. Они были другими.
Когда рождается ребенок, для него безумно важен один человек — мама. Все, что мама сказала, это критическому анализу не подвергается. Потом очень нужен папа. Когда ребенок приходит в школу, для него пропадают мама и папа, и главным становится учитель. Это референтное лицо. Человек, которому я доверяю. На самом деле любой педагог должен быть психотерапевтом, он имеет дело с живым существом, он его формирует, он его меняет, он на него влияет. Поэтому отбор в педагоги — это особая статья. А у нас кто пришел в педвуз? А тот, кто в другое место не попал. И максимум 10 процентов тех, кто на самом деле хочет.
Отношения
Я всем своим говорю, жизнь — это только одно: отношения. Отношение К и отношения С. В зависимости от того, как вы умеете правильно и благополучно выстроить отношения — к друзьям, родителям, учебе, профессии, деньгам, вот так и сложится ваша жизнь. От того, как вы правильно, по-человечески, достойно выстраиваете отношения с мамой и с папой, с родственниками, друзьями, с новыми людьми, с ребенком — от этого зависит, какая будет ваша жизнь. Ну и отношение к себе и с собой.
