Сегодня у Веры Полозковой день рождения. Наш подарок поэту — воспоминание об одной встрече, летнее, счастливое. Детская студия журналистики «Летучка» расспрашивала ее обо всем на свете, а Вера отвечала, как умеет только она, честно и всерьез.
Накануне встречи с поэтом Верой Полозковой дети нас стращали: «Да мы стихи ненавидим! И не читаем никогда!». Но оказалось, что и двух часов для встречи мало. «Это про меня! Про меня! Про зубы еще давайте! Детское! Не детское!», — кричали сотрудники редакции. Вера читала стихи из книги «Ответственный ребенок» и рассказывала о себе. А дети задавали вопросы с бесстрашием и непосредственностью, на которую способны только люди 7-12 лет.
Мама ругала вас в детстве за то, что вы слишком много читаете?
Нет, мама совсем меня не ругала. Мы с мамой жили вдвоем в коммунальной квартире, маме нужно было работать. И лет с четырех я часто оставалась дома одна. Сейчас это невозможно себе представить, но у мамы просто не было выбора — няню взять было неоткуда, да и денег на нее тоже не было. Мама уходила на работу, оставляла мне еды и много листов бумаги с красками. Мой дядя специально сколотил для меня мольберт. И я рисовала какие-то пейзажи и портреты. Первые были очень веселенькими, яркими. А потом шли рисунки попроще, а к возвращению мамы я просто все листы закрашивала черным. Но тут мама возвращалась, мы пили чай, и я отправлялась спать.
А что такое коммунальная квартира?
Мы с мамой жили в старом-старом доме на улице Малая Бронная, это рядом с Патриаршими прудами. Из всей огромной квартиры моей семье принадлежало только две комнаты. И в старых коммунальных квартирах существовал какой-то заговор против детей — там никогда не горел свет в коридорах. А если ты маленький ребенок, и перед тобой громадный семиметровый темный коридор, то дойти до кухни, чтобы взять ложку, за которой тебя отправила мама, очень непростое испытание. Ведь совершенно очевидно, что там живут чудовища.
Расскажите еще про этот дом!
Это был полный приключений дом, и я его любила несмотря ни на что. Я же там родилась. Однажды у соседей прорвало трубу, и я проснулась, будто в подводном царстве. Я лежала на кровати, словно в таком красивом замке из воды. Мы уехали оттуда, когда мне было семь лет, и я до сих пор скучаю.
— Когда я вырасту в красавца моряка, Я в рейс возьму компот/ и твой пирог с черешней,/ И длинный дам гудок. Услышишь с чердака?/ И бабушка серьезно скажет: /- Ну, конечно. (Рисовал Глеб Шибанов)
А потом вы уехали путешествовать?
Нет, мои хорошие. Мы с мамой жили очень небогато, потому до 17 лет все мои путешествия были только воображаемыми. И я мечтала, что однажды смогу куда-нибудь отправиться только по своему решению: проснулась и поехала. Я думала, что это будет в старости. Но нет — я действительно много путешествую. Каждый год я почти три месяца провожу в Индии.
Вам нравится в Индии?
Да, я очень люблю Индию. Я прилетела туда в 22 года и поняла, что буду всегда туда возвращаться. Это возможность побывать на другой планете, не покидая этой. В Индии ты сталкиваешься с тем, что абсолютно все – дорожное движение, еда, отношения между людьми устроены совершенно не так, как ты себе представляешь. Все абсолютно другое, не похожее на само себя. И это очень мощный опыт. В Индии ты резко переоцениваешь масштаб всех своих проблем. Ты видишь, как люди живут на улице, как люди живут под одной брезентовой крышей вшестером и находят какой-то способ существовать друг с другом.
И Они счастливы?
Нет, не могу сказать, что они безоблачно счастливы. Но там люди умеют находить радость в обстоятельствах, которые мы бы назвали ужасным несчастьем.
Знаете, я просто шокирована тем, что вы рассказываете про Индию. И еще я читала ваши стихи, и, кажется, я в вас влюбилась!
Моя хорошая, я вот точно во всех вас влюбилась. У меня еще никогда не было такой подготовленной аудитории. Я обязательно приду к вам еще раз, покажу вам много-много фотографий. и мы почитаем стихи.
А у вас в книге есть такое животное «тупайа». Индийское что ли?
Нет, это грызун. Мне надо было написать стихотворение про трех самых смешных с моей точки зрения грызунов. Буква «Й» — это все, что различает ее с оскорбительным прилагательным. Но она вовсе не тупая! Она такая умная! Посмотрите фильм Hidden kingdoms — увидите, какая она невероятная.
А кокка из той же книжки тоже грызун?
Да, очень обаятельный. Он даже, когда спит, улыбается.
Квокка, выхухоль, тупайя, с пряниками в рюкзаках,/ В лес вошли, легко ступая, и пошли смотреть закат. (Рисовал Федя Шибанов)
В детстве вы кем хотели стать?
Клоуном. Мне казалось, что самая классная профессия это смешить людей и вообще максимально приносить радость окружающим.
А в школе у вас какие были оценки?
Я в школе хорошо училась, хотя вот по физике у меня были двойки – иногда даже три двойки за один урок, так меня любила учительница. Теперь, когда я даю интервью Первому каналу, я иногда подумываю передать ей привет. Стоит, кстати, ради этого прославиться.
Но если серьезно, оценки — это такая ерунда. Если вы учитесь только ради оценки, то получением оценки все и заканчивается. Гораздо важнее открывать новое для себя и делать это с удовольствием. Никакими «пятерками» и «четверками» не измеришь то, что вступает в реакцию с вашей душой и переворачивает вас. Со мной так произошло, когда я попала на подготовительные курсы на факультете журналистики. Мы впервые говорили о книжках так, как никогда не говорили на уроках – объемно и глубоко. Это было совсем не похоже на унылую школьную литературу с ее «скажите, какая главная мысль произведения». После этого я не смогла больше оставаться в школе. Я закончила ее экстерном и в 15 лет поступила в университет.
Вы хотели стать журналистом? Почему?
В семь лет я посмотрела передачу, где ведущая в красивых кудрях беседовала со всякими классными людьми — певцами, актерами, композиторами, элегантно потягивая кофе из маленькой чашечки. И я поняла, что это работа мечты. А когда я впервые попала на журфак и увидела это оглушающе прекрасное пространство, с огромными лестницами и балюстрадами, я решила, что сделаю все, что угодно, лишь бы остаться здесь.
Я проучилась в университете пять лет, но не получила диплом. И ни разу не жалела о сделанном выборе, несмотря ни на что. Журналистика дает уникальный опыт общения с таким количеством разных людей, каких ты не встретишь за свою отдельную маленькую жизнь. И нужно преодолеть все свои метания, предрассудки, комплексы и с незнакомым человеком заговорить о том, что тебе интересно, да еще, чтобы из этого получился материал. На самом деле это совсем не так легко, как кажется со стороны. И это ужасно интересно, потому что это приучает тебя слышать правду даже там, где ты раньше не мог предположить эту правду. С этого момента мир перестаёт быть таким, каким ты его представлял, и начинает тебя совершенно удивлять.
Папа заявил мне прямо: — Через час приедет мама./ Привезет тебе дракона, Чтобы всех пугать с балкона. (Рисовал Миша Гаухман)
Вы самоучка?
Я вот что скажу вам: любой человек, который добился чего-то в жизни — всегда самоучка. Тебя никто не научит быть самим собой. Есть такой великий поэт и нобелевский лауреат Иосиф Бродский. Семь классов школы — вот все его образование. И этот человек преподавал в американских университетах русскую литературу. Всему, чему он в своей жизни научился: писать стихи, переводить, анализировать тексты, — он научился самостоятельно. Он был настоящим первопроходцем. Ему некуда было пойти учиться на самого себя, Иосифа Бродского.
Так, боюсь, будет обстоять дело с образованием в будущем. Каждый из нас должен быть достаточно смелым, чтобы выучиться на самого себя. Тем более, если вы хотите работать журналистом. Выучить что-то одно и преуспеть в журналистике невозможно. Вам придется заниматься всем-всем-всем, что встретится на пути — политикой, психологией, историей, всем подряд, чтобы уметь замечать все самое интересное и важное. И на выработку этой оптики уходят годы и, конечно же, про это никакого образования не может быть. Оно только ваше личное, какое вы себе сами дадите. И начинать надо именно сейчас. Вернее, продолжать уже именно сейчас.
Как вы научились писать стихи?
Трудно сказать, научилась ли я писать стихи. Мне кажется, я сейчас только учусь писать, честно. Но это занятие, которому можно всю жизнь посвятить. Это очень интересно. Я вам тоже советую попробовать когда-нибудь.
А вот у вас есть стихотворение про то, как у мальчика выпал зуб и он переживает, что жизнь кончена. Это прям про меня!
Дааа. И про меня. Я помню, что у меня совершенно не было уверенности, что зубы вырастут снова. Красота моя пошатнулась, и я очень переживала, что со мной теперь никто всерьез разговаривать не будет. Но они выросли снова, правда. И довольно быстро.
Жизнь рассыпалась в труху. И учеба. Зубы выпали вверху/ Сразу оба. Улыбаюсь без зубов, Как пантера./ Все, закончилась любовь. И карьера. (Рисовал Савелий Кураев)
А сколько слов у вас получается примерно в одном стихотворении?
Это, кстати, интересный вопрос! У меня есть свои внутренние правила, если вы это имеете в виду. Знаете, что такое строфы? Нет? Строфы — это деление по четырем строчкам. Я вот ненавижу, когда в стихотворении четное количество строф: четыре, шесть или даже восемь. Почти никогда, даже в самых простых моих текстах, вы не встретите четного количества строф.
А почему вы ненавидите четное количество строф?
Мне кажется, что это превращает стихи в какие-то скучные кричалки. Я хочу, чтобы они создавали другое, более объемное ощущение.
С чего начинать, если хочешь быть писателем?
Вам все скажут, конечно, что нужно много читать. Но, на самом деле, чтение с написанием текстом связано совсем не напрямую. Чтобы стать писателем, нужно именно писать. Если вы хотите от меня совета, я могу сказать вам честно: пишите дневник, только не в заметочках на телефоне — они пропадают и теряются, а прямо вот ручкой по бумаге. Даже если вы не станете писателем, это вам даст столько классного опыта! Пишите про все, что угодно. Про лето, про друзей, котов, про все, что лично вам интересно. Примерно с вашего возраста у меня есть подробные дневники про каждый год своей жизни. Я могу достать тетрадку из большой пыльной коробки и узнать, чем я занималась в этот день, к примеру, 12 лет назад. Это одна из лучших писательских практик, которая была у меня в жизни.
В кого вы вдохновлены?
У меня есть ребёночек, который меня очень вдохновляет. Не только работать, не только писать, но и вообще как-то меняться, вообще что-то делать, чтобы быть лучшим человеком, чем я была. Дети зеркалят все наши эмоции и хочется быть достойным объектом для копирования. И еще я ужасно люблю путешествовать. Побывать среди другого языка, других пейзажей, других отношений между людьми – это невероятно полезно для переосмысления собственной жизни.
Спи, милый мой оранжевый бульдозер,/ Мы с вами завтра вновь пойдем атаковать / Песок и чернозем. Ложитесь-ка в кровать.(Рисовала Алиса Беляева)
А что нужно, чтобы писать стихи?
Люди говорят, что для этого нужно быть очень влюбленным. Но это не совсем так. Важно быть влюбленным, но не в кого-то, а в мир, который вокруг тебя. Изумляться, удивляться всему в жизни и не превращаться в унылого взрослого, который способен обсуждать только новую машину, плохие оценки детей и цены на колбасу. Так что взрослейте, сохраняя в себе эту влюбленность в жизнь, которая есть у всех детей.
Как вы оцениваете свою работу?
Это интересный вопрос. У меня сложные бывают отношения с собственными текстами и даже целыми книжками. Проходит время, и то, что ты сделал, не кажется уже таким классным. Спустя неделю, месяц ты видишь, что можно было придумать как-то и получше.
Вот в случае с писателями эта история довольно трагическая. Ты написал книжку, все прочитали и вынесли приговор. И если ты вдруг захотел сделать лучше, и написал другую книгу, все говорят: «Мы уже читали, это плохо. Лучше не будет». И это ужасно обидно, потому что, как любой человек, ты очень быстро растешь и развиваешься. Да, ты написал одну неудачную книжку, и это совсем не значит, что следующая тоже будет неудачной, и что вообще ты плохой поэт, как люди склонны сразу считать. Но тебе не дают способа оправдаться и думают так дальше. И вот это вещь, которую нужно преодолевать.
А с вами такое было, про что вы сейчас рассказываете?
Конечно. Сказать тебе, что некоторые люди меня прямо ненавидят, это ничего не сказать. Вот поэтому я считаю, что очень важно опираться только на собственные ощущения от сделанного. Любая критика, любое чужое мнение о том, что мы делаем, очень сильно сбивает прицел. А только мы знаем, хорошо мы сделали или нет.
Важен ли хороший почерк
для писателя?
Честно? Нет! Так же, кстати, как и грамотность. В издательствах работают редакторы и корректоры, которые правят ваш текст. Но! Когда вы станете знаменитым писателем, вы же будете подписывать книжки — и детям и взрослым. И если у вас будет красивый почерк, читателям будет приятно. Я, кстати, однажды сознательно изменила почерк. И мои тетради в 10 и 12 лет это тетради разных людей.
А вас не ругали за изменение почерка? Я как-то попыталась изменить почерк и это плохо кончилось.
Смотрите, все это рабство, продлится лет до 15—16. А потом будет свобода, и вы будете сами решать, как вам писать и что вам писать. Потерпите просто. Моя мама, например, складывала каждый вечер на кресло одежду, в которой я утром должна была пойти в школу. Далеко не всегда она меня устраивала. Но я себе говорила — восемь лет, осталось потерпеть восемь лет. И в университет уже ходила, как бог на душу положит.
Как вы себя чувствуете на сцене?
Когда ты каждый день даешь концерты в разных городах, совсем не всегда ты чувствуешь себя выспавшимся и здоровым, чтобы выйти на сцену и два часа говорить. Однажды я выступала с температурой 39, на каблуках, и рисковала упасть в обморок прямо в первый ряд. Один раз из-за тяжелого отита я почти не слышала ни себя, ни музыкантов. Сцена – это самая серьезная практика преодоления собственного ужаса, недомогания, волнения, печали, тоски. На концерте ты обязан говорить с людьми так, чтобы они даже не догадались, что с тобой что-то не так.
Если бы вам дали какую-то суперспособность, что бы вы выбрали?
Я никогда не переживала, что не умею растягиваться на 14 км или летать. Но мне нужна одна очень простая суперспособность, поскольку у меня большие проблемы с этим: все хорошие вещи, которые мне говорят, я хотела бы принимать также близко к сердцу, как и плохие. А я запоминаю только все плохое, а хорошее не запоминаю, потому что считаю, что этого не заслуживаю. Я даже думаю, что эта суперспособность развивается в течение жизни, но только, к сожалению, очень медленно.
— А мне кажется, у вас нету совести./ -Мама, совесть не нужна в невесомости. (Рисовала Вероника Лищенко)
Зачем вы пишете?
Ох, как бы это объяснить.. Есть люди, которые пишут, чтобы другим объяснить, как им жить. Выходят на такой высокий пьедестал и проповедуют. Вот я абсолютно не отношусь к таким авторам. Я пишу для того, чтобы объяснить происходящее в мире себе самой. Если вдруг получается написать так, чтобы еще и другие люди что-то для себя поняли и открыли, то это счастье, о котором я даже и не мечтаю. Я выпустила свою первую книжку в 15 лет, когда училась на первом курсе университета. И с тех пор все, что я делаю, я делаю для того, чтобы вылечить исключительно себя и дать себе возможность двигаться дальше. А уж что вычитают остальные — пусть это будет их свободный выбор.
