Астор Пьяццолла. Музыка нового танго

Шесть пронзительных мелодий Астора Пьяццоллы, человека, изменившего мир и музыку танго. 11 марта ему бы исполнилось 94 года.


Странное дело, но Астор Пьяццолла, воплощающий для неискушенного уха аргентинское танго, на самом деле нанес ему смертельный удар.

Среда, где это было сделано, не прощала осквернения подобных святынь, плавилась от сладкого иммигрантского маяния, пахучих стихов на пролетарском лунфардо, призраков чикагских скотобоен, колониальной ветоши и поножовщины, и противилась надругательству над танго как только могла — вплоть до попыток физической расправы. Похоже, Аргентина смирилась с Tango Nuevo последней — когда бунтарю было уже за шестьдесят, а вся планета обрыдалась под Milonga del Angel.

На поверку вся цепочка ассоциаций, которую запускают первые звуки Libertango, оказывается подделкой: вернувшись в Аргентину в середине 30-х, подросток Астор Пьяццолла, сын итальянских переселенцев, охотнее говорил по-английски, нежели по-испански: его отрочество прошло в Маленькой Италии — части Манхэттена, где лютовали представления нескольких сицилийских «семей» о веселье и правосудии; бандонеон — разновидность гармоники, чей тембр слух привычно регистрирует как аутентично аргентинский, пришел из немецкой церковной музыки, а вся звуковая материя танго — пытка и патока — бесконечно далека от довольно примитивных танцулек с распеванием сомнительных текстов, которые подразумевались под этим термином на заре жанра.

Танго проросло с самого дна, где было потно, солоно, каторжно и правдиво: публичные дома, полунищие аррабали, цыганщина, нигерийские ритмы.

Питательная среда, выбродившая в авторскую манеру Пьяццоллы, тоже имеет исключительно сложный состав: это музыка румынских, польских и еврейских мигрантов, которую он мог слышать в Нью-Йорке, медовая отрава джаза, ученичество у венгра Белы Вильда, после имени которого в любой биографии Пьяццоллы следуют слова «…ученика Рахманинова», словно ген «большого пианизма» и сладко колющий сплин могли и вправду передаться через поколение.

Дальше была работа в танго-оркестрах, учеба у Альберто Хинастеры — крупнейшего композитора-классика, сочетающего академическую интеллектуальность с длинным ножом аргентинского гаучо; было увлечение контрапунктом и современными композиторскими техниками; наконец — поездка в Париж и учеба у великой Нади Буланже: овеянной легендами пифии, в классе которой, кажется, перебывали все, кому суждено было сделать что-то значительное в музыке второй половины века. Она преподавала будущим джазовым корифеям Куинси Джонсу и Джорджу Гершвину, французскому кино в лице Мишеля Леграна и Владимира Косма и американской «капсуле будущего» — Филипу Глассу и Аарону Копланду. Приехав во Францию, Пьяццолла, по легенде, явился к ней с чемоданом партитур, в которых заметны были музыкальная эрудиция и вкус, но не хватало «отпечатков пальцев», своего голоса, без которого композитор не может состояться.

Музыка, которую он играл, преобразила жанр почти до неузнаваемости.

В биографии Пьяццоллы — любителя манифестов и выходок — есть много мифов, и один из лучше всего срежиссированных — про Буланже, которая на каком-то из уроков вытянула из него признание в прошлом бандонеониста из танго-оркестра. По легенде, услышав музыку, насилу сыгранную юношей, который сгорал со стыда за ее плебейское происхождение (к слову, она представляла собой танго, сочиненное в виде фуги, — самой рассудочной из академических форм), Буланже пришла в восторг и наказала молодому Астору впредь держаться животворных корней.

Совет был выполнен лишь отчасти: с одной стороны, Пьяццолла посвятил следующие пятьдесят лет жизни аргентинскому танго, с другой — музыка, которую играл созданный им октет, а затем два состава его знаменитого квинтета, преобразила жанр почти до неузнаваемости. Тангеро старой закалки могли не знать нотной грамоты, играя «музыку для ног» со стихийным нахрапом ведомых чутьем мастеров. Астор Пьяццолла пересаживает жанру танго железы сложной и умной европейской музыки — как старинной, так и современной: он вживляет в кабарешное портеньо-звучание элементы баховского контрапункта, сложный композиторский инструментарий Бартока и Стравинского, закономерности ископаемых танцев типа испанской пассакальи, запускает щупальца в свинг, электронику, импрессионизм, со всего снимая самый верхний, самый сливочный слой и преврщая его в собственную органику.

Все это — в пространстве Буэнос-Айреса с его духманом, звуковым сибаритством и жгучей откровенностью, и приправлено виртуозностью и искренностью Пьяццоллы-исполнителя, которые осознаешь, когда видишь ноты, где на месте звучащего фейрверка выписан голый каркас. На выходе получился идеальный продукт масскульта: безупречная мистификация, которая, как любое обобщение, потеряла в аутентичности, но выиграла в рыночности, превратившись в предмет мирового помешательства.

Под Tango Nuevo уже не нужно танцевать, оно — звуковая сказка о несуществующем Буэнос-Айресе,

где каждый тангеро хорош как бог и умен как дьявол, а пронзительный сюжет разворачивается в тонко инсценированном борделе, где хочется поселиться.

Создав язык, узнаваемый с первого предъявления, полный доступного и живого магнетизма, Пьяццолла заслужил нелюбовь традиционалистов всех мастей, подвергаясь обвинениям в ереси из уст олдскульных тангеро и критике со стороны ортодоксов от классики, считающих музыку Пьяццоллы материалом для новогодних гала-концертов и бисовых загажников. Но факт остается фактом: человек, на композиторском счету которого есть опера и оратория, обогативший первоначальное танго европейскими изобретениями вроде политональности и контрапункта, Пьяццолла сумел провернуть с ним операцию, похожую на историю с суши или мифологическими сюжетами, легшими в основу толкинианы:

Частично утратив первозданность, танго взмыло на уровень общечеловеческой культурной ценности, разделяемой миллионами слушателей.

Классик старой формации Анибаль Троило, в танго-оркестре которого Пьяццолла работал в 40-е, однажды напомнил молодому Астору, что «…люди хотят танцевать, а не слушать». Уже тридцать лет, как стало очевидным, что точке зрения мэтра приходится сказать решительное адьос.

Adiós, Nonino.

Материал обновлен: 13-03-2015