Снять зажимы и изменить паттерны движения — Татьяна Гордеева о том, каким танцам учат в Школе танца и перфоманса ЦЕХ.
Школа танца и перфоманса ЦЕХ наполнена любовью к свободному движению. Лаборатории и соматические практики, Axis Syllabus, партнеринг, джаз и contemporary балет: в программе школы все направлено на раскрепощение и поиск собственного языка тела.
Название не случайно: другого столь концентрированного места для московских танцовщиков contemporary dance (и интересующихся) пожалуй что и нет. Почти каждую неделю, помимо основного расписания, в Школе что-то происходит: привозят иностранных педагогов, проводят лекции об истории и теории танца, критике и строении тела, устраивают джемы и вечеринки. Были и показы, и Летняя Школа, и свой фестиваль.
Приобщают к танцу всех, вне зависимости от возраста и физической подготовки. Дети ставят нежные перфомансы с Александрой Рудик. Амбициозные взрослые посещают репертуарные классы Лины Лангнер и сценическую лабораторию Мариам Нагайчук. Подвигаться без претензий и разобраться с соматикой можно у Елены Кравченко и Татьяны Фатеевой, а за серьезными техническими классами стоит идти к Александре Портянниковой, Александру Андрияшкину и Евгению Панкратову.
В конце сезона целеустремленных учеников выводят на серьезные площадки — ЦИМ, FLACON, фестиваль «Про Движение».
Учителя — те самые «цеховые» работники современного танца: выходцы европейских лабораторий и академий танца, исполнители ведущих танцевальных кампаний, хореографы и экспериментаторы.
По случаю открытия нового сезона, Татьяна Гордеева, одна из идейных вдохновителей Школы, поделилась своим мнением о том, что есть contemporary dance сегодня.
«На мой взгляд, сам термин „contemporary dance» у нас не особо прижился. Я бы говорила о современном танце, который еще должен завоевать свое место. О сценическом или пространственном искусстве, которое связано с телом, но необязательно с музыкой.
Главное для современного танца — это тело, являющееся медиумом для создания танцевальных спектаклей и перфомансов. Каким образом это тело формируется, танцовщик всегда выбирает сам. Поэтому и техник предостаточно. В основе всех — представления о центре, балансе, об использовании сил гравитации и инерции. Соматические практики (от греч. sōma — «тело») связаны с перестраиванием нейро-мышечного паттерна, авторские практики — с индивидуальным взглядом хореографа.
— А как отличить модерн от современного танца?
Современный танец всегда видно по тому, как человек располагает вес, как его стопы взаимодействуют с полом, как он выстраивает коммуникацию в пространстве. Очень часто в танец привносят какой-то моторный накаченный балетный паттерн, что в принципе обесценивает идею современного танца.
— Чем вдохновлялся современный танец? Что им двигало, из чего он черпал?
Изначально им двигала идея свободного движения и поиск естественного тела. Модерн больше занимался поиском места вне балетной конструкции, а современный танец делал упор на переформирование публичного пространства.
Марта Грэм противилась балетной эстетике и все переделала, только бы это не было похоже на балет. Мерс Каннингем, ее студент, добавил ценность любого движения. Джон Кейдж — ценность любого звука. Отменяется иерархия, но словарь остается очень жестким. Judson Church предложили тезис — тело простое, оно ничего не выражает. Современная школа, Анна Тереза де Кейсмакер и ее P.A.R.T.S., например, — это адаптированный балетный урок и guest teachers. Очень много было взято из восточных единоборств, айкидо, йоги. Сейчас идет волна высокой технической подготовки, а в 2000-х были страшные баталии о том, почему балет вообще не нужен как техника. Тело — это просто тело, танец — просто танец, а «текста» в постановке никакого нет.
Из-за отсутствия государственного финансирования современный танец остается некоей субкультурой, развитие профессиональной среды очень затруднено. Но некоторые котлы все равно остаются: ты встречаешься с людьми на классах, говоришь с ними на обеде, ходишь на спектакли. Так родилась идея ЦЕХа.
— В чем цель ЦЕХа?
Нашей задачей было сделать некую интеллектуальную историю. Уроки по contemporary dance проводились всегда, мы же хотели не просить большие деньги за посещение классов и привоз преподавателей, а сделать так, чтобы нас поддерживала культурная институция.
Школа — массовая история. Она рассчитана и на людей, которые просто хотят движения, и на профессионалов, ждущих глубокого погружения. Новичкам стоит ходить на классы для начинающих, на соматические техники. Лаборатории — это ответ на определенный вопрос определенного художника. Все зависит от темы, которую выбирает ваш преподаватель, ваш гид, и того, чем он будет делиться. Для людей, которые никогда не занимались движением, лаборатории — мероприятие отчаянное.
— Что дают эти техники?
Развивается телесная чуткость, восприимчивость, меняется восприятие тела в пространстве, движении и качестве этого движения. Это очень интересный баланс: с одной стороны, между осознанностью и мыслью, а с другой — пониманием того, что тело — потрясающе волшебный инструмент, живущий своей жизнью.
Мы же прямоходящие. Любое наше вертикальное положение требует координации, напряжения. Пол может предложить другой опыт переживания. Поэтому в соматике очень многое происходит на полу, с дыханием.
Очень много работы с партнерами, потому что прикосновение извне дает нам совершенно другую информацию для восприятия.
Если кто-то интересуется философией и хочет пережить Мерло-Понти, то стоит прийти хотя бы ради этого.
Исследования тела уже можно начинать. Расписание — по ссылке.
