Опубликовано в журнале Seasons of life, выпуск 35
Архивные номера и новые выпуски в онлайн-магазине
«Только не пишите о нас с восклицательными знаками, — попросила одна из героинь статьи. — Мы не герои, не безумцы- одиночки. Мы такие же, как все: у нас семьи, хорошая работа. Не нужно обладать сверхъестественными способностями, чтобы сделать что-то для спасения архитектурного памятника».
Анор Тукаева. Кроxино
Родилась в Уфе, получила два высших образования, работала в сфере государственного и муниципального управления. Последние семь лет — директор благотворительного фонда «Центр возрождения культурного наследия «Крохино».
Церковь Рождества Христова в Крохино, построенная в конце XVIII века у самого берега Белого озера, у истока реки Шексны, — единственный в России храм на воде, сохранившийся после затопления огромных территорий при строительстве Волго-Балта. Когда-то для Анор Тукаевой это место было просто точкой на карте. Вместе с мужем, заинтересовавшись историей строительства канала, они объезжали территории, затопленные при «стройке века». До Крохино они добрались зимой 2009 года.
«Помню, что сняла варежку, при- коснулась к оголенным кирпичам — и почувствовала боль этих стен, ощутимую на ощупь, звенящую. Они были живые. Было совершенно ясно, что храм доживает свои последние дни. А мимо почти полвека проплывали корабли с туриста- ми, фотографировавшимися на его фоне — памятника, гибнущего на глазах у всех. И от этого было еще больнее. Я тоже ехала в Крохино, чтобы поставить «галочку» (была, успела, увидела). Но уехать оттуда я, по сути, уже не смогла».
После возвращения в Москву Анор случайно наткнулась в Интернете на фотографию какой-то крепости в Англии — ухоженной, с образцово-показательным газоном вокруг. «И такое зло меня разобрало: ну что такого в этой крепости, таких миллион по всей Европе, а ведь холят ее и берегут! А у нас гибнут та- кие уникальные памятники!» Анор принялась писать письма: Президенту, в Юнеско, в разные министерства, журналистам. В ответ приходили в лучшем случае вежливые отписки.
Так выяснилось, что «Церковь Рождества Христова памятником истории и архитектуры не является» или, проще говоря, Крохино юридически не существует. И Анор начала заниматься спасением храма почти в одиночку: искать архитекторов, деньги, небезразличных людей. Храма, от которого уцелели только три стены без крыши и колокольня и который находится на затопленном острове посреди реки в 700 км от Москвы. Так возник фонд «Центр возрождения культурного наследия «Крохино»», директором которого и стала Анор. Сама себе директор. Ей было тогда 24 года.
За прошедшие семь лет силами волонтеров была проведена грандиозная работа: построена рукотворная дамба, защищающая храм от воздействия волн и льда, возведен контрфорс к северной стене паперти, восстановлена кладка подмытых стен, установлены маячки для контроля за деформациями здания и многое другое. Трудно поверить, что все это сделано руками, без специальной техники и оборудования, на острове, куда абсолютно все нужно привозить на лодках! «Храм в Крохино — это маяк, причем не только в буквальном смысле этого слова (он действительно был маяком зоны затопления). Это уникальный прецедент, когда мы говорим не о восстановлении, а о консервации как конечной цели.
Такой практики очень мало — храмы либо восстанавливают до золотых куполов, либо не восстанавливают вовсе. Но мы считаем, что именном в таком состоянии памятник больше расскажет людям о нашей истории: почему он затоплен и как он уцелел. Теперь мы часто консультируем тех, кто хотел бы делать что-то подобное, но не знает, с чего начать. И надеемся, что все больше и больше людей будут считать сохранение нашего культурного наследия своим личным делом».
Андрей Павличенков. Асташово
Закончил мехмат МГУ, учился в университетах США и Великобритании. Работал в западном инвестиционном фонде. Последние шесть лет занимается частным предпринимательством, чтобы находить средства и время на восстановление терема в Асташово Костромской области.
У Андрея Павличенкова, благодаря которому деревянный терем в Асташово в Костромской области получил новую жизнь, я впервые брала интервью семь лет назад (Seasons of life, июль-август/2010 — прим ред.). Андрей тогда работал в одном из западных инвестиционных фондов, и время для разговора было рассчитано по минутам. Мы сидели в кафе, за окном гудели машины, а речь между тем шла о какой-то совершенно фантастической реальности — как Андрей и его жена Ольга в поездках по российской глубинке узнали о заброшенном деревянном тереме. Как долго искали его среди глухого леса, как топором прорубали себе путь. Как вдруг вышли на огромное поле и увидели невероятной красоты дом с росписями на стенах, резьбой и разноцветными витражами. «Таких теремов когда-то на северо-западе Костромской области было несколько десятков. В конце XIX века существовала субкультура крестьян-подрядчиков, которые зарабатывали целые состояния на строительстве в Санкт-Петербурге, а потом по образцу тех особняков, которые они делали в столице для заказчиков, строили дома в своих родных деревнях.
Теперь же таких теремов осталось только два: дом в Погорелово, который уцелел благодаря московским художникам Наталье Абалаковой и Анатолию Жигалову, и в Асташово, который был едва жив, когда мы его нашли. Нам в определенном смысле повезло. У терема не было статуса «памятника». Юридически он был ничей, и это освобождало нас от соблюдения бюрократических формальностей. Но мы, конечно, не понимали, во что ввязываемся». Семь лет назад цель была довольно ясной: остановить разрушение. При поддержке московского банкира Василия Киреева удалось расчистить лес вокруг терема, вывезти 20 тонн мусора, перекрыть башню, которая вот-вот должна была упасть…
Но новая история Асташово на этом только начиналась. И то, что произошло дальше, кажется уже совершенно фантастическим. Терем удалось почти полностью от- реставрировать с помощью одного из лучших специалистов по деревянному зодчеству Александра Попова. Чего стоило восстанавливать терем в глухом лесу, к которому невозможно подъехать? «Это все равно что строить дом на обратной стороне Луны, — признается Андрей. — Реставрировать деревянный памятник — значит, нужно перебрать весь сруб и заменить все прогнившие бревна новыми (а в Асташово их 60%); восстановить резные украшения — значит, заново выточить их (в Асташово их было пять тысяч)».
К тому времени Василий Киреев покинул проект, и все расходы легли на плечи семьи Павличенковых. «Когда мы с Ольгой впервые заговорили о том, что Асташово можно превратить в гостиничный комплекс, на нас смотрели как на больных: пятьсот километров от Москвы, бездорожье, нулевая инфраструктура — ни больниц, ни магазинов. Но мы не могли уже бросить терем. Лучший подарок для Асташово теперь может сделать каждый — нужно просто приехать сюда погостить. «Здесь удивительная природа, которая по красоте не уступит Алтаю, Карелии и Валдаю. Рядом — Галич, Чухлома и Солигалич. Останавливайтесь у нас, открывайте для себя русскую глубинку, где люди никуда не спешат и всегда здороваются, да и жизнь за последние сто лет почти не изменилась».
Ричард Девис. Русский север
Автор книг о русском Севере «Russian Types» и «Wooden Churches». Основатель фонда помощи русским деревянным памятникам архитектуры Wooden Architecture at Risk.
Когда узнаешь, что британец Ричард Дэвис — главный фотограф таких звездных архитекторов, как Норман Фостер, Да- вид Чипперфильд и Джон Поусон, — больше десяти лет ездит в Россию, чтобы сохранить хотя бы в снимках уходящие деревянные храмы русского Севера, в голове сразу рождаются «логичные» объяснения: наверняка у него бабушка из России или, быть может, тут какая-то романтическая история. «Нет, — смеется Ричард, — я просто русофил (как будто это что-то объясняет).
В пятнадцать лет, когда все мои ровесники сходили с ума по Rolling Stones, я без конца слушал Прокофьева. Мой папа был в ужасе. А ес- ли вы болеете Толстым или Чеховым, вам рано или поздно захочется отправиться в экспедицию в российскую провинцию». В 2002 году Ричарду попали в руки рисунки И. Я. Билибина, которые были сделаны по фотографи- ям деревянных северных храмов в 1902 году. «Меня пронзила мысль, что с тех пор прошло ровно сто лет, — и я решил повторить марш- рут художника. Моим водителем согласился быть профессор физики СПбГУ Александр Попов (в те времена с профессорскими зарпла- тами было негусто, и он подрабатывал таким образом). Я не говорил по-русски, он — по-английски. Вооружившись открытками с билибинскими рисунками, картами и справочником «Архитектура русского Севера», на стареньком «форде» мы отправились в путь».
Многих храмов они уже не застали, многие были в плачевном состоянии: на прогнивших бревнах, как насмешка, висела табличка «Охраняется государством». «Было больно видеть, как уникальные памятники, которым 300–400 лет, пережившие революцию, войны, пожары, гибнут от людского небрежения. В заброшенных и поруганных церквях сохранялось божественное присутствие. Рядом с надписями «Саша плюс Маша» мы нередко обнаруживали пакет, в который были аккуратно сложены обломки золоченых икон».
Тысячи и тысячи километров по бездорожью, по вымершим областям. Приходилось добираться пешком, на поездах, лошадях, лодках. «Это было как открытие новой земли. В одной из поездок мы обнаружили церковь, в которой был священником прадед Александра, сгинувший на Соловках. Я возвращался на Север снова и снова, уже с моей подругой Матильдой Мортон, которая говорила по-русски и могла записать рассказы местных жителей. У меня здесь появилось много друзей. Со временем я осмелел настолько, что приезжал даже зимой — приходилось фотографировать, стоя по подбородок в сугробе, и следить за тем, чтобы пальцы не примерзли к фотоаппарату».
В результате этих поездок появились книга «Деревянные храмы: путешествуя по русскому Северу» и благотворительный фонд Wooden Architecture at Risk, призванный спасти от разрушения уникальные памятники. «Мне очень греет сердце, что в последнее время многие храмы взяли под свою опеку волонтеры. Наш фонд — попытка им помочь. Горько понимать, что весь бюджет деревянной реставрации в России равен зарплате центрального нападающего в «Челси»».
В июле 2015 года фонд Ричарда Дэвиса подарил колокола церкви Преображения в Турчасово на реке Онеге, восстановленной волонтерской организацией «Общее дело». Отливали колокола в Тутаеве, в мастерской инженера Николая Шувалова, который вложил в нее весь доход от небольшого собственного бизнеса. Новому ремеслу он учился целых пять лет! «Когда-то церкви стояли вдоль всей Онеги, но почти ни одна из них не сохранилась. Когда мы повесили шесть колоколов на колокольню и они зазвонили в пер- вый раз, это было непередаваемое чувство! Звонили дети, родители, старики — благовест раздавался над рекой впервые за 80 лет».Как сочетается в Ричарде любовь к современной архитектуре со страстью к деревянной архаике? «Здесь нет никакого противоречия. Если ты по-настоящему чувствуешь красоту, то увидеть на гори- зонте церковь Святого Владимира в Подпорожье — такое же чудо, как Тадж Махал или здание Оперы в Сиднее».
Фонд Wooden Architecture at Risk www.waar.org.uk
Волонтерская организация «Общее дело» www.obsheedelo.ru
Маргарита Баева. Вереница
Учитель русского языка в одной из московских школ, основатель и директор общественного фонда спасения церквей русского севера «Вереница»
Ну какие мы романтики! — смеется Рита. — Романтики — это те, кто ходит с рюкзаками в горы и поет песни под гитару. А мы просто люди, крепко стоящие на ногах». Крепко стоящий на ногах человек — Рита Баева — работает учителем русского языка в одной из московских школ и с каждой зарплаты откладывает деньги в фонд народной реставрации «Вереница», который она возглавляет. «Что тут такого? У нас так все делают, хотя среди нас нет ни одного бизнесмена. Мы же не можем просить денег у государства — все же сначала должны помогать детям, старикам, малоимущим, а мы и сами можем справиться». Под крылом фонда 15 деревянных храмов и крестьянских домов в Вологодской и Архангельской областях.
«Мы беремся за памятники, которых, по государственным документам, нет. А ведь это XVII, XVIII века, и понятно, что без человеческого участия эти здания скоро умрут. Мы не реставраторы. Мы делаем черную работу: убираем мусор, чиним крышу, чтобы она не текла. И пытаемся передать памятники в руки государства. Однако до реставрации могут пройти годы, и мы стараемся, чтобы уникальные архитектурные объекты до нее просто дожили». Специфика работы с деревянными объектами такова, что никогда нельзя поставить галочку «сделано». Однажды взявшись за работу с памятником, нужно понимать, что это почти навсегда — ведь дерево стареет, гниет. И нужно навещать его каждое лето, а иногда и несколько раз в год, и даже каждые выходные. Рита рассказывает про такие уикенды, и вдруг выясняется, что машины-то у нее нет и ездит она автостопом. Глядя на эту красивую женщину в строгом костюме, учительницу, в это, конечно, невозможно поверить. «Ну что вы в самом деле, что тут особенного! В деревнях, где мы работаем, на попутках ездят старенькие библиотекарши с тяжеленными сумками — встречаются с коллегами на перекрестках и меняются книгами, чтобы привезти в свой Дом культуры что-то свеженькое, — вот где подвиг».
Рита с нежностью рассказывает о местных жителях — о том, как мальчишки чинили крышу в храме, как незнакомая женщина ночью везла гвозди, а из соседнего села им вдруг доставили отборный лес на огромную сумму. Как поначалу присматриваются к «москвичам», как трудно, годами выстраиваются от- ношения, но как дорого стоят зимние звонки «оттуда»: «Рита, надо вам ехать — до весны не достоит». «Мне кажется, люди всерьез заболевают Севером, потому что открывают для себя целый мир с почти нетронутым укладом. Когда все начиналось, нас было трое, а теперь я да- же не всех волонтеров знаю в лицо.
Едут вместо моря за свой счет работать в суровых условиях, а потом еще и благодарят «за самое лучшее в жизни лето»! А мы тут при чем — это же они сами! Верующие и атеисты, монархисты и анархисты, старики и молодые (самому младшему — 6 лет, а самому старшему — 72) делают общее дело и не ссорятся». Сохранение культурного наследия — это не только про архитектуру. «Очень важно, чтобы деревни, в которых мы оказываемся, были живы. Мы организуем летние детские школы, везем книги, одежду, устраиваем концерты, и делаем все это не ради каких-то высоких мотивов. Это же естественно: если впускаешь в душу людей, то просто уже не можешь не думать о них».
www.vk.com/knigi.sever (помощь северным сельским библиотекам)
