Чувства Нино Катамадзе

Певица Нино Катамадзе — человек без границ. И все: любовь, печаль, заботу, улыбку, нежность она распространяет вокруг себя. Эти монологи о том, как она живет, поет, скучает по своим мужчинам — пятилетнему сыну и мужу, о женском и мужском, о детстве и старости.



Про музыку

Музыка — это тип мышления. Либо ты музыкальный, либо нет. Либо это часть твоей природы, либо нет.

Джаз и классика — это разные типы мышления. Это образ жизни, ты одеваешься по-другому, другие туфли выбираешь, галстук. Джазовые — это хиппи. Они свободны. Гитарист сделает такую фразу, что ты понимаешь — это смысл твоей жизни. Но это все вместе. Одно без другого не может.

Классическое образование у меня не получилось (я меццо-сопрано), хотя были фантастические возможности. Просто не умела носить флаг и служить государству. Те, кто умел, они сейчас все в La Scala поют.

Классическая музыка — самая свободная. В этом ее энергетика, которая притягивает внутренний мир. Настолько возможно внутри быть свободной, исполняя конкретную арию, вы себе даже не представляете. Можно Марию Каллас послушать, и вы поймете, как это.

Рассказать вам, какие слова в песне, что я сейчас пела? «Я никогда раньше так не слышал звук дождя, так нежно и глубоко в сердце… («Цвима» — это дождь). Это пришла весна или это просто в моем сердце подул теплый ветер? Мне радостно, что ты рядом… Люблю тебя и верю, что ты веришь в мои стихи. Потому ты — единственная в моей жизни. Я не жду ответов ни от тебя, ни от других… Я люблю тебя, и чем больше проходит времени, тем я люблю тебя больше». Это мой барабанщик пишет, Давид Абуладзе.

Представляете, я одну и ту же песню пою уже 18 лет, и если бы я не давала ей жизнь каждый раз, я бы не могла ее петь. И я еще сорок лет должна ее петь. Главное — процесс. Потому что, какого качества будет процесс, такой и будет результат.

Про жизнь

Рамки — это внутри тебя. Где тебе комфортно, там и пригревает. Чтобы быть защищенной «как будто». Я слушала одного монаха, он сказал: «Чем глубже живешь, тем больнее». Это же не просто так. Отказаться от себя, отказаться от «хочу» — это непросто. А выбрать простой путь, в рамках закрываться… Мы свободные до такой степени, что можем наравне общаться с Господом. Надо от земли мерить, чтобы быть равным со всеми. Ну сколько во мне росту? Метр пятьдесят восемь. Выше я не прыгну все равно.

У нас много «мешочков», которые мы наполняем всю жизнь — что насобираем, то там и будет.

Я могу вам честно сказать, вот искренне — ни один человек не хочет быть плохим, вопрос в том, как мы его откроем. Как откроешься человеку — такой ответ и получишь.

Еще важно знать: хочешь или любишь человека.

Мне кажется, самое главное чувство — благодарность. Надо научить своих детей быть благодарными.

27 лет — это этап, когда ты осознаешь свою самостоятельность. Внутренне.

Когда мы начнем своих дедушек и бабушек сдавать в дома престарелых, не будет столько теплоты. Кто-то же должен давать любовь. А любовь знают только те, кто отказался от много чего в жизни и приобрел этот опыт, эту теплоту. Если ты не имеешь эту теплоту, то тебе и отдавать нечего. Тепло ладони — «сердце руки» (у нас нет слова «ладонь» в грузинском языке). В Москве не хватает теплоты, радости. А радость абсолютно не в материальном, а в общении. Пока есть бабушки и дедушки — это все есть.

Про прощение

Когда я родила ребенка в абсолютно сознательном возрасте, я точно поняла: что бы ни сделал мой сын, вот что бы он ни сделал, я все прощу ему. И это было мое спасение, я поняла, что не имею права не простить кого-то — потому что я прощаю своему сыну. Искренне. Это же не просто, это дарится нам жизнью, чтобы мы обновились и не забывали по-настоящему восхищаться, радоваться, открываться друг другу — все, что живет в начале человечества.


Про замужество

Мой муж — хирург, 24 часа в сутки работает. Я хотя бы когда-нибудь возвращаюсь домой, а он — никогда.

Надо понимать, что ты выбираешь не вторую половину, а первую. Что ты для него первая половина, и он — для тебя. Речь идет об одном целом, не первое-второе, а одно целое.

Это так случайно получилось. Это был подарок в моей жизни, любовь когда приходит, это не вопрос, это — ответ.

Когда у моего мужа сложный пациент, я молюсь об этом человеке.



Про Грузию

У нас каждого третьего ребенка крестит патриарх лично, и очень многие детей благодаря этому рожают. Экономически это, конечно, нелегко — жить большой семьей. Но у нас у всех родни много, это помогает.

В Грузии есть секрет — жены любят быть послушными. Я люблю, когда я послушная. Я люблю своего мужа и не задаю вопросов. У нас не обсуждается тема, кто должен растить ребенка — конечно, мама. Мой муж спрашивает с меня, если что-то с ребенком. Не важно, что я летаю, даю концерты, зарабатываю деньги. Это моя ответственность.

В Грузии сколько хочешь женщин, которые не умеют готовить, но ни у кого нет бабушки, которая бы не умела готовить.

Про сына

Я вообще не воспринимаю своего сына как свою собственность. Я освободила его от себя, мне достаточно того, что есть. Если бы я почувствовала это в 17 лет, я была бы не певицей, а прекрасной послушницей дома, родила бы если не 12, то 7 детей точно. Я клянусь! Представляешь — твои половинки бегают по дому.

Мы с моим любимым мужем хотим, чтобы нашему сыночку не просто давали знания в школе, а учили, как их найти. И еще, главное — это не то, что вы желаете ребенку дать, а что хочется ему. Нельзя это пропустить.

Самое главное, чему нас учат наши дети, — это умению прислушиваться. Надо каждый день открываться заново ребенку.

Я могу честно сказать: я слабая. Когда у Нико температура, я ухожу из дома. Когда он чем-то болеет, мне не говорят, мне нельзя это знать.

Я безумно люблю с ним гулять. Между нами музыка, мы вместе что-то поем. Я не напряженная вместе с ним.

Во время родов все думали, что я капризничала, а я пела до конца. Было очень смешно: обычно, когда женщина идет рожать, рядом с ней одни женщины, а у меня за дверью палаты были одни мужики — мой муж и мои музыканты. А когда им сказали, что родился сын, они обнимали друг друга, поздравляли, а потом пошли отмечать в ресторан — 40 человек!

Я как мама, находясь не рядом, не могу сказать ему «нет». Да и не хочется… потому что в жизни столько отказов. Все наши комплексы, которых у меня лично очень много, все идут из детства, все абсолютно. Я лично настроена не то чтобы баловать, а дать возможность. Я сама всегда делаю так, как я хочу, так почему он должен из-за того, что маленький, чего-то лишаться? Если с ним общаться не на равных, он никогда не будет свободным. И у меня вообще нет чувства, что он маленький, ну вообще.

Сейчас, когда мы делаем Нико замечания, он говорит: «Я понимаю, если вы сейчас перестанете об этом говорить, это больше не повторится». Следующий этап для нас — понять, что такое плохо, и почему.

Я с ним всегда говорю так, как я бы хотела, чтобы со мной говорили, такими словами — нежно, чтобы мне не было больно. Это сложное дело.

Дети любят, когда мама и папа целуются рядом с ними. Папа обнимает маму, ребеночек — посередине. Самое главное для них — вот это спокойствие.

Я часто на гастролях. И я всегда готовлюсь к встрече с Нико и моим любимым мужем, мне нужно много времени, чтобы я высказалась идеально. А если бы я была с ними каждый день, может, и не получилось бы ничего.

Мы рассказываем сыну, что надо быть добрым, рассказываем о наших отношениях. Не надо придумывать, надо создавать.

Меня хватает на пять дней без него, потом все, не могу, плачу.


Про себя

Где бы я ни находилась, я всегда думаю про завтра. Я как будто немножко не здесь, но все равно здесь — с музыкой, для музыки, для души.

Я не умею думать. Я думаю глазами. Могу идти по улице и громко что-то спеть или сказать. Отец однажды спросил: «А ты не боишься, что тебя так много?»

С третьего класса я понимала, что готовлюсь выйти замуж.

Про помощь

Я часто думаю об усыновлении, но сама не провожу сейчас много времени со своим сыном, и как я возьму эту ответственность еще за одного ребенка? Я, конечно, думаю об этом, и я надеюсь, это обязательно случится. Поэтому пока помогаем, как можем. Вот на днях был концерт для фонда Чулпан Хаматовой, мы с ней везде ходим, куда бы она ни позвала, выступаем. Ну и всем родным помогаем, мы поэтому и живем в Грузии, хотя можем жить где угодно и иметь золотую микроволновку. Но лучше быть золотым в душе.



Про готовку

Я не бываю нигде, никаких тусовок, никаких ресторанов. Спасают мои друзья, которые приезжают ко мне в Грузию. Я очень вкусно готовлю, ооочень! По крайней мере, мне так говорят мои мужики. У нас были голодные периоды, когда я из ничего готовила.

Могу научить готовить заправку для любого блюда: 5-6 зубчиков чеснока, чуть-чуть соли, пучок кинзы и один грецкий орешек хорошенько растолочь в ступке, только обязательно вручную. Можно хранить в холодильнике и добавлять к чему угодно — к курице, намазать на хлеб. Можно добавить туда любые овощи, хороший винный уксус.



Про детство

Меня воспитали лучше всего! Я воспитывалась в горах, откуда я смотрела на море, ущелья, у меня была своя речка, мандарины — это запахи фантастические, у меня было детство совершенно дикое. Я играла не с пластмассовыми куклами, а с цветами, у меня были медвежонок, корова, индюки. Рядом жила бабушка, это было очень смешно, потому что, когда я ругалась с мамой, в чемоданы складывала одежду и перебегала к бабушке. Там ругалась и возвращалась домой.

Отец мой — фантастический человек, он очень добрый! Когда у меня был первый большой концерт, он прислал мне бумеранг, сделанный своими руками, сам привез дерево для него из очень высоких гор. Он попросил, чтобы я повесила его там, где я всегда его буду видеть, потому что жизнь — это бумеранг: что ты отпустишь, то и вернется.

Самое хорошее, это что я родилась в местечке Кобулети, где половина населения — греки. Культура, фонетика, танцы, пение. Девочки в школе влюблялись в греков, замуж выходили. Греки, которые не в Греции живут, они более свободные.

Нас было четверо детей. А вообще в семье еще 12 детей. Главное, что дала семья, — мы все вместе росли, в одном большом доме. Мы ужасно любили отца нашей бабушки, он был очень колоритным стариком, с огромными белыми усами, с бородой, очень добрый. А больше всех нами занималась сестра бабушки. Мы ее тоже очень любили. Вообще любили наших стариков.

У нас была отдельная комната для попрошаек. Раньше не обманывали, бедняки действительно нуждались. Для них у нас была специальная ванная, мы давали им одежду, кормили, и они отправлялись дальше. Мама всегда готовила много еды, чтобы можно было всех накормить. Это помогает освободиться от тяжелого. Ты понимаешь свое предназначение — быть человеком.

Моя мама не умеет высказать любовь. Как я говорю с Нико, моя мама и сестра так не могут. Но мой отец так поцелует — что лучше не бывает.

Про дом

Если бы вы знали, какой у меня смешной домик, старый-старый. У меня в доме нет ни одной афиши, которая напоминала бы, что я — крутая певица. Я даже купила рояль, но не могу отвезти его домой — не помещается. Ну и фиг с ним! Лучше рояль без домика, чем домик без рояля.

Я хочу купить квартиру в Тбилиси, есть там у меня один район любимый… Посмотрим, может, смогу, может, нет. Если не получится, ну и что? Что изменится?

Ох, как хочется действительно быть такой идеальной, как я тут рассказываю!


Этот материал вы могли читать в номере январь-февраль 2014 (№19).

Материал обновлен: 17-06-2021