Интервью взяла: Настасья Матрохина
Иллюстрации: Евгения Азарян
Портрет: Анна Сорокина
Мы пригласили психолога Ирину Млодик в гости в студию, чтобы вместе разобраться в том, кто такой взрослый человек, есть ли возраст у страны и как, будучи взрослым, удерживать баланс между прошлым (родителями) и будущим (детьми).
27 мая мы встретимся с Ириной Млодик в студии Seasons, чтобы обсудить и разобразаться, как оставаться собой в эпоху перемен. Подробности и регистрация здесь.
Ирина Млодик, кандидат психологических наук, практикующий психолог, сооснователь ресурса «Площадка» @mestogdemozhno
Вера
Взрослый — это тот, кто продолжает верить
В своего ребенка или свой проект. Даже если все рушится или не получается, говорит: «Прекрасная идея, она должна выстрелить. Не сегодня, так через год». Иногда, конечно, нужно посмотреть со стороны и признать, что идея не востребована, не работает. И тогда вера может звучать так: «Мы этот проект сворачиваем, но можем начать другой. Возможно, мы неправильно выбрали аудиторию, стратегию или еще что-то». Это вера в то, что сотворенное мной может быть жизнеспособным, нужным и приносить людям пользу.
Задача родителя — верить в своего ребенка, что бывает очень трудно сделать, например, когда он в подростковом возрасте ищет себя не там, где бы нам хотелось. Тогда мы перестаем верить, и это становится для ребенка не опорным. Зрячая вера значит, что мы пробуем узнать своего ребенка.
Мы можем знать свою «пятилетку», а в ее десять лет отвлечься на работу, и кто она пятнадцатилетняя, уже понятия не иметь, а к ее двадцати — будто вовсе не быть знакомыми.
У нас может быть взгляд через призму тревоги или вины по отношению к ребенку, и тогда мы реального ребенка не видим. Когда мы разговариваем про ребенка — с подругами, мужьями, бабушками, дедушками, учителями или какими-то другими людьми, — у нас создается более объемный образ. Вера состоит в том, чтобы мы видели объем. Если в какой-то момент ребенок не справляется (не с тем дружит или не то делает), мы помним, что у него есть любопытство, ум, отвага — какие-то другие качества, которые помогут преодолеть ему эти сложности. Когда есть несчастие, тревожный родитель видит только его, а не весь объем ресурсов ребенка.
Но ведь дети нуждаются в отражении в том числе. А когда мы в своей тревоге отражаем только «Петя, ты опять?!», Петя думает: «И правда, что я за человек такой странный, все у меня плохо». И мы не отражаем ему того, что он творческий человек: «Возможно, ты ищешь себя» или «У тебя сейчас такое время, когда тебе хочется попробовать и то, и другое, попасть в то место, где ты был бы собой».
Но это же так тревожно, по этом у мы скорее обозначаем это как «Все плохо. Надо скорее что-то делать!» — и начинаем вмешиваться, мешая Пете пройти нормальный путь собственной внутренней эволюции, вырасти. Вместо этого он вынужден тратить кучу своих сил на борьбу с нами, говоря: «Мама, не лезь!», «Папа, не трогай, дай я попробую сам!»
Тревога
Наша задача — как-то обходиться со своей родительской тревогой, аккуратно спрашивать у ребенка: «Ну как ты?» И ждать хороших новостей. А ребенок нам говорит: «Мама, я в депрессии. Я не знаю, я себя не нашел». И тут самое сложное — не бросаться ребенка спасать.
Депрессия, особенно у 20-летних, — естественный момент, он пробует себя и в том, и в этом, где-то у него не получается, и происходят неудачи. Быть взрослым родителем — это выдерживать очень много чувств по поводу детей, проектов и того, как все идет. Если мы не выдерживаем тревогу, мы хотим быстренько слепить из этого что-то благополучное.
Когда это касается стартапов и проектов, мы иногда принимаем неправильные решения, чтобы побыстрее все получилось. Ищем «волшебное» решение. К нам приходит «полумошенник-полупартнер» и обещает золотые горы, и мы ему верим, потому что не хотим испытывать тревогу, а в результате все рушится. Так и с ребенком: хочется, чтобы он быстрее «встал на ноги», поступил в хороший вуз, нашел достойную работу и завел семью. Хочется, чтобы все было по накатанной, потому что тогда мы можем не испытывать тревогу и сказать: «Отлично, я все сделал замечательно». Но это не про них, это про нас.
Поиск себя
Тревожный родитель часто дает ребенку такие послания: «Не рискуй!», «Не ходи!», «Не пробуй!», «Не делай!», «Сиди дома!». Тогда как нашим взрослым детям очень важно услышать: «Иногда ты можешь рискнуть, мы будем рядом. У тебя есть ум, талант, в крайнем случае ты потратишь деньги и время. Пробуй, делай, получай свой опыт!» При такой директиве, когда у ребенка случается что-то неудачное, он делает выводы и идет дальше.
Это, кстати, тоже веяние нового времени. В советские времена у нас не было возможности искать себя. Все было совершенно понятно: поступил в институт, потом работа по распределению, дети, садики, школы, дача и огород на пенсии. А сейчас у молодых есть эта возможность. Они понимают, что «жизнь моя, и я ей распоряжаюсь, я хочу путешествовать, я хочу работать».
В Америке, например, нормально, когда дети после окончания школы не сразу идут в колледж или институт, а берут gap year — свободный год, когда они пробуют разные сферы, где-то работают, путешествуют, узнают мир и его возможности.
Наша родительская тревога за взрослеющих детей работает на то, чтобы оставить детей cебе и не дать им прожить опыт поиска. Сейчас, благодаря нашим усилиям, у детей эта роскошь есть — мы поможем им и деньгами, и верой, и опорой. Им не обязательно в 14 лет идти работать, чтобы кормить семью. Если и правда возникнут сложности, можно направить к психологу.
Иногда ребенок «подвисает», не в состоянии сделать шаг, и мы его поддерживаем и можем подсказать: «Попробуй поработать в кофейне, попробуй писать статьи». Или что-нибудь, к чему он предрасположен. Просто поддерживаем, но не смотрим напряженным взглядом в спину: «Когда ты уже?!» Вот это мешает.
Источник
Родитель — это тот, кто инвестирует. Инвестирует свою энергию, свою заботу, свою любовь в ребенка. Тот, кто свое время и свой опыт отдает. Адекватный родитель — всегда источник. Некоторые родители спешат довольно рано «повиснуть» на руках у детей не потому, что они стары или у них появляются ограничения по здоровью, а потому, что они считают, что в 40 лет уже можно говорить ребенку: «Слушай меня, обслуживай меня и думай обо мне». Хотя не они, а мы, родители, думаем о них и никогда не перестанем. Когда дети взрослеют, мы, в идеале, всё меньше вмешиваемся в их жизнь и всё больше перерабатываем свои беспокойства и тревогу от того, что не знаем, что делают наши дети. А они делают то, что им нравится, что они считают важным.
Опора и поддержка
Еще одна задача взрослого — понять, что наш опыт неприменим, не реплицируется на молодежь. Какие-то традиции мы можем передать, но сейчас время настолько убыстряется, что люди нашего возраста иногда не знают слов, которые знают их дети. И произошла еще одна вещь: раньше молодой шел к взрослому что-то спросить или узнать — как к наставнику, который объяснит, и как к источнику знаний. А сейчас он идет в Google.
Зачем ему спрашивать у мамы, если всему можно научиться, открыв интернет? Там будет миллион ссылок, статей и видео. Сегодня они приходят, когда дезориентированы, или не очень себя понимают, или им тревожно, или, само собой, из-за денег. Идут за опорой, чтобы получить поддержку. Встать на базу, подзарядиться. Это касается и денег, потому что мы уже научились много зарабатывать, а они еще только учатся, и желания у них больше, чем у нас. Это естественная вещь. Теперь все изменилось, и наша роль в том, чтобы быть опорой и примером человеческих качеств.
Молодежь
Мне кажется, что современная молодежь гораздо более психически зрелая — они много думают о том, что будет после них. Думают про зеленую планету, про мусор, перепотребление, про осмысленную деятельность.
Думаю, это потому, что они выросли не в голоде и нищете, а в благополучии и достатке. Напитавшись и наевшись в детстве, они могут позволить себе размышлять о будущем и о том, что они оставят своим детям. Есть надежда, что, когда новое поколение придет к власти, оно будет думать о том, как построить процветающую страну и сохранить природу, как быть полезными и делать что-то осмысленное. Я в этом отношении, глядя в будущее, полна оптимизма — у них есть силы и энергия на то, чтобы творить жизнь, делать ее более адекватной, справедливой, с бОльшим социальным равенством.
Возраст страны
Россия, мне кажется, переживает сейчас старший пубертат, близкий к завершению. Пубертат у нас был в перестройку, когда все надели малиновые пиджаки и решили стрелять-гулять — «родители на даче, гуляй рванина». Сейчас у нас тоже бунт, но уже зрелый. Мы более аргументированно и серьезн о заявляем: «Мы так не хотим». Отцы говорят: «А мы хотим, а нам нравится!» А наша восемнадцатилетняя страна отвечает: «Нет, хватит».
Ко взрослым странам я бы отнесла Швейцарию — они уже много лет сохраняют нейтралитет, заботятся о своей природе, у них достаточно демократично устроено общество. У них много областей самоуправления, каждый город может принять решение о том, нужен ли в определенном месте пешеходный переход.
Там достаточно строгие законы, и люди естественным образом их соблюдают. Дети иммигрантов сперва ходят мимо пешеходных переходов, не пользуются светофорами, могут толкнуть ребенка в школе. И первое, чему их учат (и тратят на это довольно много времени), — это правила.
Более детский возраст, я думаю, у Африки. Когда-то они были мудрые дети. В книге Романа Гари «Корни неба» хорошо описано, как западная цивилизация попыталась исправить африканских людей и тем самым принесла Африке много бед. Мы вмешались и сделали из них скорее несчастных и ожесточенных детей. Понятно, что какие-то племена все равно воевали бы, но в целом они жили в гармонии со своим укладом.
Благотворительность
У нас достаточно мазохистичная культура, и нищим у нас часто подают сами бедные люди. Им самим не хватает, но они подают, потому что есть такое негласное правило: «Сам пострадай, но отдай последнюю рубашку». Очень часто такие люди (а я знаю много таких среди волонтеров) отдают всё, спасают других детей, при этом их собственные семьи, собственные дети обездолены.
И, как правило, они довольно быстро истощаются и иногда даже погибают, оставляя собственную семью сиротами и вдовами. Хорошая благотворительность — это когда ты позаботился о себе, у тебя есть энергия, сила, денежные запасы, чтобы обеспечивать свою семью и свои нужды. У тебя есть излишек, и ты делишься этим избытком энергии, любви, вложений, терпения и денег. Ты вкладываешься в чужие жизни, не обделяя свою.
Одно дело — самопожертвование, если ты один на свете и распоряжаешься только своей жизнью. А если есть люди, которые эмоционально привязаны к тебе и зависят от тебя, это неправильно. Ты отдаешь другим то, что отнимаешь у своих. В благотворительности важна грамотность подхода, потому что иногда у нас любят завалить чем-то: деньгами, вещами, едой. И если человек, который получает эту помощь, не умеет распоряжаться ресурсами, они быстро растворятся и пойдут не на пользу. Очень важно, чтобы эти ресурсы не инфантилизировали другого, а помогали ему выбираться из той ямы, в которой он находится.
40-летние
Сегодня баланс между прошлым и будущим держат сорокалетние. Они твердо стоят на ногах, у них еще есть силы и энергия, чтобы задавать ритм. Но пока нет возможности принимать все решения (управляют нами все еще семидесятилетние). Однако мне кажется, что главная надежда на тех, кому сейчас 20, 30, 40. Я вижу много психически взрослых и зрелых двадцатилетних людей. Они умные, ответственные, организованные, творческие и более стабильные. Они — продукт послеперестроечного достаточно ровного времени.
Жизнь и счастье
Психологи сложно относятся к понятию «счастье» и считают, что жизнь дана нам не для того, чтобы быть счастливым. Хорошая жизнь — это когда нам интересно жить, а счастье иногда — это попытки не испытывать несчастье и сложности. Зрелый, взрослый человек, или даже взрослеющий, но зрелый психически, — это тот, кто не убегает от жизни, не прячется, а может проживать то, что она ему дает.
Неудачи в бизнесе или в любви, борьбу, как и победы, успех, славу кому-то бывает трудно переживать и усваивать. Самое главное, чтобы у нас оставался психический ресурс жить и проживать, а не отщеплять чувства, пугаясь и боясь. Поэтому полнота жизни, полнота ощущений — не в счастье, а в том, чтобы проживать жизнь.
Пример
Я смотрю на своих родителей, которые оба уже в достаточно почтенном возрасте, и мне важно, что они живы, что они не страдают, а даже если болеют, то лечатся. Это люди, которые пробуют жить свою жизнь. И это единственное, что мне от них нужно: чтобы они были живы и по возможности жили полноценной жизнью. В каком-то смысле от наших детей к нам примерно такое же послание: «Живите своей жизнью».
Поэтому хорошо, когда у нас есть пара, мы путешествуем, у нас есть любимая работа и чем заняться, у нас есть деньги, мы следим за своим здоровьем. Тогда мы говорим: «Смотри, в пятьдесят можно жить вот так». И тогда дети думают: «Да, неплохо они живут. Но я, конечно, буду жить лучше». И правильно думают.
Читайте также
