Текст: Мария Жаворонкова
Фото: Александра Чижова
В День семьи, любви и верности публикуем теплое интервью с Careless Orchestra — камерным ансамблем удивительных музыкантов, которые поют, играют на всем, что попадет в руки, и сочиняют музыку во время концерта. Его создали композитор Александр Ярчевский и его жена Наталья (не музыкант, но точно первая скрипка и дирижер) для себя самих и своих семерых детей.
Мы сидим на траве во дворе храма Святого Антипы. Только что закончился концерт, но никто и не думает расходиться. Бегают дети, кто-то наигрывает мелодию на рояле, где-то ее подхватывают и начинают петь.
Во время концерта Careless Ochestra с тобой происходит что-то очень важное. Сначала ты боишься дышать, потом, когда все закончилось, боишься пошевелиться, а когда все-таки заставляешь себя встать и пойти к метро, уносишь внутри дух беспечности, чистой радости, когда хочется признаваться в любви всем прохожим, птицам и деревьям.
Договориться об интервью было непросто: поймать всех Ярчевских разом — все равно что догнать Савранского. Но мне достался уникальный дуэт — мама этой большой семьи Наталья и Саша, старшая дочь, виолончелист и художник. «Только давайте не будем про то, как воспитать успешных детей», — сказала Наталья. «Не пишите, пожалуйста, про уникальную многодетную семью. Мы, конечно, семья, но в первую очередь — музыканты», — попросила Саша. Попробую.
Рождение
Наталья: Папа у нас музыкант. Настоящий. Это такой человек, который берет инструмент, и из него рождается музыка. Я так не умею, хотя музыкальное образование у меня есть. Я всегда мечтала быть рядом с таким человеком, чтобы не клопов выискивать, а все время удивляться ему, радоваться. Cтали рождаться дети, и у нас совершенно не было от них никаких ожиданий. Мы не собирались выращивать из них музыкантов или кого-то еще. Но старшая, Саша, все время рисовала и пела еще в коляске.
И однажды мы пошли покупать ей краски на Никольскую и увидели объявление, что в Театр Покровского набираются поющие дети. И мы пришли и остались, а потом привели туда всех остальных детей. У Вани обнаружился абсолютный слух, он приходил с репетиций и играл арии из опер двумя руками. И стало понятно, что у детей-то — Божий дар, и похоронить его нельзя.
Саша: Мы все выросли в Театре Покровского. Нашим педагогом была замечательная Елена Львовна Озерова. Она научила нас, что ансамбль вырастает из единения душ. Ни разу в жизни Елена Львовна ни на кого не повысила голос, никогда не заставляла петь, всех нас знала по именам. Моя сестра Ксюша пришла в театр, когда ей было три года, и первые два года просто сидела на скамеечке на занятиях и болтала ногами. А Елена Львовна говорила: «Я все жду, пока у Ксюши душа запоет».
Наталья: Мы с мужем у Елены Львовны многое взяли как родители. Бережность, чуткость, уважение к миру ребенка, умение видеть главное.
Есть педагоги, настоящие Божьи люди, у которых все равно, чему учиться, — болванки тачать или крестиком вышивать, потому что они в тебе выращивают человека.
Саша: Мне бы хотелось стать таким педагогом. Я сейчас создаю свой детский хор — «Беспечную лабораторию», чувствую, что должна это сделать хотя бы из уважения к Елене Львовне.
Оркестр
Наталья: Мы понимали как родители, что нашим детям нужна платформа, чтобы свои таланты реализовать. Мы собрались на семейный совет и вместе решили, что попробуем сделать оркестр.
Саша: Название придумал папа. Беспечность, стремление к легкости бытия — это наш образ жизни.
Импровизация
Наталья: Родительство — это ручной труд. Кажется, что можно сходить к психологу, книжку прочесть, и ты выработаешь какой-то алгоритм: ставишь диагноз, назначаешь лечение. Но нет. Нужно быть очень изобретательным. Для ребенка дважды не работает один и тот же рецепт. Родитель его ловит, а он должен с крючка сорваться, потому что у него такая задача — вырваться из-под опеки. И каждый раз нужно думать: вот сейчас такую блесну, а сейчас хлеб, а может, червяк. Это высочайшее художественное мастерство, штучная работа.
Родительство — это ручной труд, штучная работа, которую не поставить на поток.
Саша: Мы часто импровизируем во время концерта, и я думала, что это очень легко. Ты играешь с близкими людьми не задумываясь: слышишь, подхватываешь — и всё. Но я несколько раз поиграла с другими музыкантами, очень хорошими, академическими, и меня поразило, что той степени контакта, к которой я привыкла, нет. Совместная импровизация предполагает либо способность слышать, либо желание услышать. Очень важно поставить партнера на первое место и идти за ним, пытаться понять, что он хочет сказать, и тогда происходит диалог. И если ты чувствуешь, что он не готов, ты начинаешь свою линию, становишься ведущей, а он подхватывает тебя.
Этот разговор — очень хрупкий, его легко разрушить неверным движением. Ты будто несешь хрустальную вазу, осторожно перекладывая ее из рук в руки, любуешься ею, смотришь, как она переливается, и боишься уронить.
Репетиции
Саша: Собрать оркестр, даже если все его участники — одна семья, очень трудно. У каждого из нас своя жизнь, дела, переживания. Дело обстоит куда сложнее, чем договориться в семейном чате о встрече. Ты изо дня в день начинаешь от своего личного времени потихоньку отщипывать кусочек в пользу общего дела. Идешь распечатывать программу, думаешь про костюмы. И ты заранее начинаешь из своих мыслей эту энергию, этот шар, который потом в зал запускаешь, постепенно накапливать.
Это очень долгая и кропотливая работа. И надо эту почву все время рыхлить, чтобы она не задубевала. Мама, конечно, главный рыхлитель, и теперь я тоже включилась в процесс. Но я уверена, что мои братья и сестра это тоже могут. Все прилагают усилия, просто вклад у каждого свой. И тогда, когда мы выходим на сцену, приходит чувство: мы — банда! Это значит, что можно больше ни о чем не думать.
Наталья: Мне когда говорят восторженные девочки: «Мы хотим как вы!», я всегда говорю, что это очень трудно. Вы видите фасад, вы не знаете, как перед концертом мы сто раз переругались. Огромного труда стоит настроить наш огромный инструмент. Но если удалось, то он способен исполнять небесную музыку.
Дом
Наталья: В большой семье ты не можешь дать ребенку то, что он получил бы, если бы был единственным. Это нужно понимать. Ни такого уровня достатка, ни образовательных возможностей. Все, что вы можете сделать, — это дать ребенку ощущение дома. Но, может быть, это самое главное. В музыке есть такое понятие — закрепиться в тональности. Вот вы все сели ужинать, и вас так много — как будто пир. И каждый день у нас очередь в ванную такая же, как к фортепиано.
Саша: Почему-то от многих людей, с которыми я общаюсь, исходит ощущение внутреннего сиротства. Может быть, их мало обнимали? У нас, безусловно, «обнимательная» семья. Даже для 6-летнего Мити заботиться о ком-то — естественно: пледом укрыть, чашку чая принести. А за этим — вся жизнь наших родителей. Мы живем на первом этаже, окна выходят на разные стороны. И как в деревне: кто бы ни шел мимо, забегает к нам — погреться, как говорит мама. А у нас бесконечный ремонт, целый год были проблемы с электричеством — работала всего одна розетка, мы все жили около нее, то есть ощущение, что у нас дома хорошо, не зависит от внешних условий. Вот ты пришел, просто чаю попил с родным человеком — и будто подключился к этой самой розетке и подзарядился.
Опубликовано в журнале Seasons of Life №60. Новые и архивные выпуски ищите в нашем магазине и у дистрибьюторов.
Читайте также:
