Дом Лансере

Текст: Мария Сурвилло
Фотографии: Виктория Богданова

В прихотливых поворотах семейной судьбы, сделавшей за 300 с лишним лет несколько замысловатых зигзагов, неизменной остается только сама фамилия. Хочется произносить ее по слогам. Лан-се-ре.

Мы идем в гости к хранителю не только художественных образов, созданных знаменитыми предками, но и вполне осязаемых семейных традиций. На них и зиждется этот замечательный московский дом. Евгений Евгеньевич и Алла, две их дочери, семь кошек и пара собак составляют сейчас гений этого места. Но обо всем по порядку.

Русские «Илиада» и «Одиссея» семейства начинаются в 1812 году. Согласно семейному преданию, майор французской армии Поль Лансере сере был ранен еще до Бородино и попал в русский плен.

По другой версии — был брошен при отступлении. По законам жанра у француза должна была случиться любовь. Так и произошло, и Ольга Карловна, будущая супруга первого российского Лансере, была баронессой. Баронессой фон Таубе.

Знаменитый художественный клан начинается с прадеда нашего героя — Евгения Александровича. И дальше все мужчины в этой семье будут носить имя Евгений, и каждого Господь наделит художественными талантами.

Евгений Александрович был личностью уникальной. С него начинается не только художественная линия, увлечение Кавказом, но и удачная женитьба. Он посватался к дочери Николая Бенуа, главного архитектора Петергофа. Родоначальником не менее знаменитого художественного русского клана был француз-кондитер Бенуа, который прибыл в Россию еще до 1812 года. Родились Евгений, Николай, Софья, Екатерина, Мария и Зинаида, и к ним мы еще вернемся.

А пока обратимся к прапрабабушке. В истории про семью и корни все должно начинаться с бабушки, но мы имеем дело с семьей необыкновенной. Так вот. Прапрабабушка Лансере-Бенуа досталась выдающаяся — Камилла Альбертовна Кавос.

Евгений Александрович, прадед Евгения Евгеньевича, — знаменитый скульптор и мастер не только великолепной кабинетной скульптуры. Он хотел поступать в Петербургскую академию художеств. Но его не приняли, сказав, что такой талант можно только испортить. К нему мы и отправляемся в гости. А точнее, к семье его правнука.

Тем временем мы почти пришли. Огромный дом, построенный Валентином Евгеньевичем Дубовским, уже московский топоним. Дом Лансере знает любой навигатор. Если вдруг забыл адрес, то уж фамилию забыть сложно. Но если и это случилось, то на доме есть мемориальная доска: «В этом доме жил и работал выдающийся советский художник, академик Евгений Евгеньевич Лансере».

Дом в пять этажей был построен торговой компанией «Феттер и Гинкель» как доходный в 1915-м. В тот год уже никто ничего не планировал и только надеялся, что грозовая туча пройдет стороной. Но не прошла. Высоченные потолки и огромные квартиры здесь появились после революции. Помните, что в семье шестеро детей. И мы обратимся опять к Николаю Евгеньевичу, Евгению Евгеньевичу и Зинаиде Евгеньевне. Судьба их сложилась типично для русского дворянства и интеллигенции.

Зинаида Евгеньевна, ставшая Серебряковой, уезжает в Париж, взяв с собой двоих из четверых детей. Когда она уехала, ненадолго, как это и бывает, границы закрыли. Так и остались двое детей во Франции, а двое — в Советском Союзе. Удивительно, что в Париже Зинаида Серебрякова признания не получила. А известность к ней пришла, когда одна из дочерей, оставшихся в СССР, Татьяна Борисовна, устроила выставку работ матери.

Евгений Евгеньевич уехал в Грузию. Еще в десятые годы он путешествовал по Кавказу, собирал материал для оформления «Хаджи-Мурата». Спасаясь от Красной армии, он переезжал по стране и в итоге остановился в Грузии — там друзья.

А Николай Евгеньевич остался в Петрограде. Был посажен в 1931-м, отпущен. Посажен вновь в 1938-м. Он погиб в лагере в 1944-м — ему выбили все зубы, и он просто умер от голода.

Евгений Евгеньевич вернулся в Москву. Еще до революции он работал со Щусевым. И вот благодаря ему получил квартиру и работу. Казанский вокзал, гостиница «Москва» — лишь некоторые проекты Евгения Евгеньевича после возвращения.

В гостиной этой старомосковской квартиры висит на заглавном месте портрет Ольги Константиновны Арцыбушевой. Это жена Евгения Евгеньевича и бабушка нашего героя. Красивая темноволосая девушка продолжает наблюдать за домом, где практически весь порядок домашних дел и привычек сохраняется таким, каким был при ней.

Весь порядок домашних дел и привычек сохраняется неизменным, и даже утраченные предметы возвращаются обратно в семью.

На противоположной стене от портрета — небольшие интерьерные работы. На одной из них изображен сундук из венецианского дома, который тоже чудом сохранился. Под ними — сам сундук. С домом в Венеции ничего не сделается. А в одной из работ над сундуком — крошечная дырочка.

Это пистолетная пуля. Случилась история в 1941 году. Друг семьи, получив звание лейтенанта, пришел попрощаться перед отправкой на фронт. Уже с оружием. И по законам жанра пистолет выстрелил, пробил картину и стену. В соседней комнате стояла та самая бабушка с портрета, и пуля ей срезала прядь волос.

Евгений Евгеньевич вспоминает, что бабушка была красавицей, настоящая дворянка, и до конца жизни жила с компаньонкой. Домашним невозможно было выйти утром к завтраку, не надев рубашку и пиджак.

В этом доме рады гостям. И раньше, и теперь. Телефонов не было, поэтому звонок в дверь — и вот гость уже за столом. Дом открыт для друзей. И эту открытость продолжают и преумножают Евгений Евгеньевич и его жена Алла. За огромным столом, занимающим почти всю комнату, собираются дипломаты и артисты, директора музеев и предприниматели. И, конечно, друзья детства. Куда же без них.

Иногда гости остаются ночевать. У Евгения Евгеньевича, отца, был друг Сергей Чоколов. Дружны были не только в Москве, но и дачи располагались неподалеку. От московского имения Чоколовых остался только сад на картине — здесь же, на одной из стен.

Он часто засиживался допоздна, оставался ночевать. А раньше в квартиру частенько наведывался домком, и без прописки человека сразу забирали — не положено. Поэтому Чоколова укладывали на антресоли, дверки которых маскировала картина с гусем. Для детей, коих в квартире всегда было много, этот гусь был настоящим волшебником. В назначенный час нужно было подойти к гусю, задрать голову и сказать: «Гусь, гусь! Дай конфетку!» И бац! — конфета падает на пол. Нынешний хозяин дома в Деда Мороза однажды верить перестал, а в гуся еще долго верил.

У Лансере есть живые традиции. Именно на них держится день сегодняшний. Да и завтрашний тоже. Главным хранителем и сердцем дома сейчас является Евгений Евгеньевич-младший. Он больше слушает, чем рассказывает, больше улыбается — смущенно и обезоруживающе.

Сейчас хранители этого необыкновенного дома — Евгений Евгеньевич, Алла, две их дочери, семь кошек и пара собак.

То, что сохранилось в доме, — осколки мира, который составляли семьи Лансере и Бенуа. Кузнецовские и поповские чашки в ампирном шкафчике тоже не просто так — родственники. Иногда предметы возвращались в семью самым странным образом.

На столе, на подносе стоит красный графин с вензелем «Е. Л.». Он пропал из дома в Петрограде во время революции. Евгений Евгеньевич, дед, пошел однажды в букинистический магазин, где был небольшой антикварный отдел, и увидел там этот графин. Остолбенел, не поверил глазам. Но вензель и «Е. Л.» сияли золотом на красном. Купил его за смешные деньги и вернул в шкафчик, почти на прежнее место.

Так же вернулся жеребенок, который стоит на пианино. Помогая англичанину писать книгу о своем прадеде Евгении Александровиче, Евгений Евгеньевич-младший опять оказался в антикварном.

А там жеребенок на чернильнице. Но подписи нет. И в этот же день поехали с англичанином в музей коневодства. Там очень большая и отличная коллекция работ Лансере. Музей оказался закрыт, но пустили. На полу стояла большая скульптурная композиция прадеда «Табун», посередине ее — две дырочки.

Оказалось, что 10 лет назад была на экскурсии группа школьников, и одного жеребенка проворные дети и похитили. Евгений Евгеньевич срочно пошел в антикварный и вернул пропажу обратно в музей.

А еще с детства все поколения учили французский. Французскую школу было видно из окна. Сейчас ее на территории Сретенского монастыря больше нет. Французские школы потихоньку исчезли вместе с француженками, рассказами про Николя и привычкой переходить на французский, когда разговор был не для чужих ушей.

В большой комнате с длинным столом — несколько работ прадеда Евгения Александровича. Когда про кабинетную скульптуру говорят «подлинная», это неверно. В отношении работ Лансере такого понятия не было. Он сотрудничал с литейщиками, делал для них форму, форма покупалась, попадала в каталог. И по мере надобности именно литейщики отливали скульптуру. Самым известным из сотрудничавших с Лансере был литейщик Шопен. Его вдова, уезжая до революции, увезла много форм. Но с этим ничего поделать нельзя.

Кстати, работа Евгения Александровича Лансере стоит в Кремле. На камине, вокруг которого сидят высокие гости. Композиция — «Переход через Балканы».

Всего Евгений Александрович Лансере за жизнь сделал около 400 скульптур с лошадьми. «Это какая нечеловеческая работоспособность», — говорит задумчиво Евгений Евгеньевич-младший.

Как жить на фоне гениев? Как соответствовать? Евгений Евгеньевич пожимает плечами. Хотя в какой-то период хотел сменить фамилию. То же самое хотел сделать прадед Евгений Александрович. Если переводить фамилию на русский язык, то получится Копьев (lance — копье, ray — луч). И тогда это может рассказать о нахождении при дворе «короля-солнце». Фамилия Лансере — очевидно, псевдоним, так как известно, что брат Поля был гильотирован во время Французской революции.

Евгений Евгеньевич не собирался быть скульптором, так получилось. Однажды квартиру затопило. Неделю по дому ходили с зонтиками, завтракали и принимали комиссию из Министерства культуры. Тогда-то и погибли живописные работы Евгения Евгеньевича-младшего. С тех пор в мастерской, которая находится здесь же, в квартире, только пластилин, гипс, воск и бронза. Лошади, совы, фигуры человека — малая кабинетная скульптура прекрасно удается нынешнему хозяину мастерской, что неудивительно.

Праздничный стол всегда украшен подсвечниками его работы — времена года, лягушки, юность и старость, коробейники. Тени прошлого, уважение к творчеству семьи и та самая живая память, которая перейдет внукам и правнукам.

В семье две собаки и семь кошек, все были принесены с улицы. Евгений Евгеньевич мальчиком все лето жил на даче, и друзья родителей, уезжая в отпуск, отправляли к нему своих домашних животных. Однажды даже доверили болонку с розовым носом и бантом. Ехать с ней в электричке было страшно неловко. А через месяц и болонка стала лучшим другом. И карликовый пинчер, и сеттер, и королевский пудель. Сейчас кот Винсент и собака Лисипп не только создают настроение, но и лучше всего рассказывают о характере хозяев.

У каждой квартиры есть душа. И это, без сомнений, Евгений Евгеньевич. Говорит, изменять традициям нельзя. Устал, заболел, сломал руку — это лишь препятствие. Елку все равно нужно нарядить, куличи испечь и сделать 12 видов пирогов.

Тесто для блинов выбивать деревянной ложкой, куличи делать только с хорошим настроением и чтобы никто дома не шумел и не топал. Иначе все пропало. Один раз дал слабину — все, от традиций ничего не останется.

Как известно, все счастливые семьи похожи друг на друга. И об этом счастье дома Лансере рассказывают чашки в буфете, альбомы с фотографиями, и внимательный взгляд хозяина дома, и его смущенная улыбка. И сырники на красивой тарелке, которые только испекла Алла. Крошечная шкатулка с птичкой — еще одна семейная реликвия. Бабушка Евгения Евгеньевича выбрала ее в наследство вместо имения. Сквозь революции и бури нового времени эту крошечную драгоценность Евгений Евгеньевич передаст дочерям. Вместе с елкой до потолка, рецептом пасхи и привычкой собираться за большим столом.

По поводу и без.