В сентябре прошлого года на журфаке МГУ имени М. В. Ломоносова был запущен совместный проект c журналом Seasons of life — в рамках модуля «Журналистика стиля жизни». Полгода мы делали со студентами 4 курса журнал «21 magazine». В нем 21 интервью, его авторам и героям — 21 год.
Публикуем 5 материалов из первого выпуска «журнала о поколении». Истории танцора балета Максима Севагина, выпускника Школы-студи МХАТ Алексея Любимова, медалистки параолимпийской сборной России по плаванию Александры Агафоновой, актера Виктора Закаляпина и художницы Яны Чурсиной.
Ольга Сергеева
главный редактор журнала Seasons of life
Это была самая настоящая «Теория и практика журналистики». Курс, который я много лет назад изучала на журфаке и который тогда, честно говоря, не особенно много мне дал.
Мне было важно рассказать нынешним студентам, из чего состоит жизнь журнала категории «лайфстайл», как мы придумываем темы номеров, как работаем над визуальным образом, как продаем рекламу, как продвигаем проект в соцсетях, как и зачем мы делаем фестивали и события вокруг журнала.
10 лекций, на которых команда Seasons of life делилась своим опытом, и 10 практических занятий, во время которых студенты придумывали свой собственный журнал. Спорили, находили решения, ссорились, становились командой, делали интервью и устраивали съемки, постигали свои собственные границы и выходили за их пределы. Мне было очень важно, чтобы они существовали в пространстве максимальной свободы. Единственным ограничением был дедлайн. Хотя и он растянулся — планировали сделать журнал до нового года, а дарим его нашей студенческой редакции в июне, за день до вручения дипломов. Наверное, это правильно, так и должно было получиться.
Журнал напечатан тиражом 70 экземпляров. И хотя изначально студенты хотели сделать диджитал-продукт, мы все-таки решили, что это будет бумажный журнал. И я очень рада. Листаю страницы и вижу портрет поколения. Не портрет даже — автопортрет. И авторам, и героям — 21 год.
Светлана Сидорова
куратор модуля «Журналистика стиля жизни»
Вероятно, мечта о таком удивительном проекте жила в нас давно, с того времени, когда в постперестроечном 1989-м мы вместе с Олей Сергеевой поступили на факультет журналистики Московского университета. Теперь Оля — главный редактор журнала Seasons of life, а я — куратор модуля «Журналистика стиля жизни» на журфаке. И наша мечта сбылась. Она обрела свое бумажное тело благодаря творческой энергии студентов сегодняшнего журфака из группы «Журналистика стиля жизни», вместе с которыми мы издали студенческий лайфстайл-журнал.
Вот он, в моих руках, самиздат нового поколения, или, как теперь говорят, «зин» — усеченное от слова «мэгэзин». Изданный небольшим тиражом на матовой бумаге, увесистый в объеме и легкий в чтении, с большими самостоятельными съемками, с крупными планами героев, которых выбрала команда «21», свободный и сдержанный, преимущественно черно-белый, со сверкающей обложкой-маской оттенков весеннего неба…
Название «21» придумали все вместе, буквально на первой летучке:
21 — возраст авторов, героев и, возможно, читателей этого выпуска;
21 — век, в котором мы живем;
21 — количество текстов в журнале.
И еще, если верить опытам американского биолога Дункана Макдугалла, 21 грамм весит человеческая душа. Получается, по одному грамму на текст. А если сложить — душа поколения.
ПАРАЛЛЕЛЬНО РЕАЛЬНОСТИ
фото
Александра Бабяк
стиль
Денис Гладков
текст
Полина Котова
В этом сезоне Максим Севагин, лауреат приза Гран-при Михайловского театра «За хореографию», присоединился к балетной труппе Музыкального театра имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко.
С Максимом мы поговорили о российской культурной политике, вкусах аудитории и возможностях современной хореографии.
На Максиме: хлопковый костюм GUESS BY MARCIANO
У меня в детстве была большая мечта — я хотела стать балериной. Мне, конечно, говорили «нет», уже не помню почему. А ты как пришел в балет?
Родители не заставляли, я сам захотел. Удача, конечно. Мне вообще во многом повезло. Ты говоришь, данные… Если честно, данных практически не было. Но меня взяли в Новосибирское училище, окружающие еще удивлялись. Там я проучился год, а лет в 11 поступил в Академию (АРБ им. Вагановой). Руководительница что-то во мне заметила, наверное.
Расскажи, какой он, образ жизни артиста балета?
Я прихожу в театр около десяти утра и ухожу в шесть вечера. Сложно сказать, сколько часов мы проводим на репетициях: это зависит от того, какой спектакль идет, какую партию ты исполняешь, да и просто от твоего педагога. А вот класс у нас каждый день, кроме выходных, и длится он чуть больше часа. Есть, правда, «четыре жизни» — четыре дня в месяц, когда занятие можно пропустить.
Это интересная работа, но достаточно рутинная. Со временем настолько привыкаешь к спектаклям, что становится скучно. Другое дело, если ты постоянно «делаешь» новые роли. Конечно, есть и усталость. Бывает, весь день думаешь только о том, чтобы прийти домой и упасть на кровать.
Часто приходится преодолевать себя?
Каждый день. Ты преодолеваешь боль в теле, иногда состояние «ниже нуля», приходится себя заставлять что-то делать. Не могу даже передать эти чувства: ты то борешься с собой внутренне и физически, то получаешь удовольствие от каждого движения, то сталкиваешься с негативом, то снова счастлив просто потому, что есть музыка, которая бесконечно вдохновляет, есть танец.
У многих артистов бывает момент «бросания всего». Устаешь от нагрузки моральной и физической, от постоянного давления. Хочется уйти и забыть обо всем. Но это всего лишь усталость, всего лишь эмоции. Я не представляю жизнь без балета. Мне кажется, это и есть главный «двигатель»: если ты по-настоящему любишь что-то, то это тебя и мотивирует.
Кстати, какие отношения между артистами в труппе? Наверное, страшная конкуренция?
В каждом театре своя «система». Но это даже не про балет история, а про большой коллектив с уникальным «микроклиматом». Как и в жизни, встречаешь самые разные характеры: есть люди приветливые и доброжелательные, есть очень закрытые, есть лицемеры.
Мне кажется, человек осознает свои возможности, свое место. Грубо, но это так. И в глубине души все адекватно оценивают друг друга. Если чужой успех заслужен, это понимают и принимают. Так что нездоровая конкуренция, зависть, драмы, какие-то истории вроде «стекол в пуанты» — это, скорее, исключения из правил.
Как насчет критики?
Негативные отзывы, конечно, встречаются. Нельзя угодить всем. Но есть простое «мне не нравится» и есть замечания по существу. Они в конечном счете помогают.
Честно говоря, самый строгий критик — я сам. Вот это самоедство, оно присутствует. Бывает, все идет не так, все, что ты делаешь. Кажется, нужно больше, лучше… А ты должен в первую очередь нравиться себе, любить себя.
Хлопковый костюм GUESS BY MARCIANO, справа: цепи из серебра ручной работы MARIA STERN
Честно говоря, мне все чаще «не нравится» то, что я вижу в московских театрах. Выходя последний раз из Большого, поняла, что вряд ли туда вернусь — скучно.
Это проблема нашего менталитета, к сожалению. Когда-то было сделано то, что было сделано — самая классика. «Лебединое озеро», «Жизель», «Дон Кихот»… Они стали точкой отсчета, как вспышка, разошлись по миру. Сегодня потрясающий балет в Вене, лондонский Ковент-Гарден, парижская Гранд-Опера. Мы же предпочитаем не развиваться, не экспериментировать, а жить за счет того, что было. В частности, за счет престижа русского балета. На самом деле, уровень его падает. Русская школа всегда была про «полет души», актерскую игру. А сегодня это уходит на второй план: пытаются удивлять не драматизмом, а техничностью.
То есть?
Многие считают, что балет — это только движения тела. На самом деле разум задействован максимально, голова работает всегда — только так можно контролировать каждое движение. Мне кажется, балет становится немного спортом. Люди забывают, что важно в первую очередь духовное наполнение. Мы ведь артисты, актеры, мы должны нести историю, передавать характеры, создавать образы.
Насколько тяжело исполнителю перейти от классического танца к современной хореографии?
Некоторым тяжело. У нас в балете такая проблема: в Академии тебя воспитывают в жестких рамках, и выйти из них сложно. Если в классическом танце есть четкие позиции, то современная хореография от них отходит.
И знаешь, иногда нужно присмотреться к балету. Станцевать — это одно, а увидеть — совершенно другое. Есть балеты, которые я могу воспринимать только как исполнитель. Например, постановки Начо Дуато — мне скучно наблюдать, неинтересно, но танцевать их обожаю, пластика фантастическая.
Вот любопытно: современная хореография — это другой язык танца, другая система знаков. Шаг на плоскую стопу, не всегда прямая спина, движения, заимствованные из повседневной жизни. То есть что-то близкое зрителю. Но классический балет все равно популярнее. Или, может, понятнее?
Российский зритель не всегда восприимчив к новому. Он привык к нарративу, который есть в классических балетах. Смотрит новую постановку и ищет сюжетную линию, а там нет этого. Современное искусство же максимально абстрактно, хореография в том числе. Здесь даже не понимание, а воображение, я думаю. Тебе дается толчок — понимай как хочешь.
Как насчет новых интерпретаций классических балетов?
Я за это, за свежие прочтения. Как хореограф, стараюсь, что называется, отдавать дань классике, но понимаю, что время не стоит на месте. Неоклассицизм — это мое, а вот то, что происходило на Context (фестиваль современной хореографии), — скорее, перебор, слишком много абстракции, часто бессмысленной. Бесцельной то есть. Бывает, хореографы говорят, что их постановка что-то выражает, я к этому скептически отношусь. Ничего не выражает, пусто.
На что ты опираешься, ставя балет?
Конечно, музыка первична. Самые удачные постановки — это те, в которых чувствуется слияние музыки и хореографии. Я очень люблю Баланчина за гармонию между движением и звуком. У него рисунок танца рождается из музыки, он отражает ее смысл. Каждая нота и каждое движение наполнены. Сейчас от этого часто отходят, к сожалению.
Если говорить об истории балета, то какие ключевые моменты ты бы выделил лично для себя? Возьмем XX век.
Конечно, «Русские сезоны» Дягилева. «Весна священная», хореография Нижинского, музыка и либретто Стравинского. Все совсем молодые. Была задача — показать именно русское, самостоятельное искусство. Это возврат к корням. Не к большим балетам Петипа, а к истории, народным мотивам, фольклору. Вот эта смелость, это очень ценно. Хотя зрители топали ногами во время премьеры в Мариинском. А Европа влюбилась.
Потом Баланчин. Чуть позже появились Марта Грэм и Пина Бауш — совсем другая хореография. Баланчин берет классический танец за основу и переосмысливает его, а модернисты перечеркивают все и строят новую систему.
Вот ты Григоровича не любишь, а он шоумен XX века, я считаю… Делает все, чтобы создать впечатление. Конечно, музыка симфоническая, размах. Я обожаю Прокофьева: «Каменный цветок», «Ромео и Джульетта» особенно — хотя есть такое мнение, что еще никто не сумел пока хорошо его поставить. Потому что невозможно музыку Прокофьева «заполнить», настолько она самостоятельна.
Интересный Бежар, многогранный. У него есть неоклассика, у него есть что-то сумасшедшее, экстраординарное даже. «Болеро», например, — провокация для зрителя: там главную партию в разное время исполняли и женщины, и мужчины.
А еще интересно: Мариус Петипа был первым иностранцем, ставшим художественным руководителем российского театра. И сейчас к нам в Театр Станиславского приходит Лоран Илер, тоже француз. Это всего второй такой случай в истории России.
В Большом такое невозможно.
Конечно, нет.
Что привлекает российского зрителя?
Большинству нужен масштаб, яркая картинка. У нас балет — это культура зрелища, так было сначала с постановками Петипа, потом с советскими драмбалетами. Хотя истоки совершенно разные: в первом случае это представления о прекрасном самого хореографа, во втором — советская идеология, «светлое будущее коммунизма». Все колоссальное, избыточное. Человек же инстинктивно тянется к тому, что знает, поэтому русскому зрителю нужен action.
Мне кажется, балет сегодня существует в нескольких измерениях. Знаковые постановки, о которых мы говорили, ориентированы на массового зрителя, «альтернативная хореография», назовем ее так, — история нишевая. Это очень разные аудитории.
Наверное. Хотя, если честно, не всегда все сводится к зрителю. Мы на сцене в первую очередь ради себя. Артисты балета просто реально любят танцевать.
Расскажи о своих планах? Давай так, 5 year plan. И о больших целях.
Вырасти и состояться как исполнитель. Это в приоритете, по крайней мере, на ближайшее время. Танцевать физически тяжело. Не так драматично тяжело, как принято считать, но рано или поздно здоровье танцора заканчивается, и карьера тоже заканчивается. Это тот самый случай, когда хочется успеть как можно больше, но приходится действовать в достаточно жестких временных рамках.
Состояться в России или в другой стране?
Скорее второе. В англоязычной стране. Американский менталитет и культурная политика мне ближе. Я знаю, что могу реализовать себя и в России, но на это уйдет гораздо больше времени, сил, нервов, потребуется больше уступок — и зрителям, и руководству.
Часто успех зависит от личного отношения. Нравится исполнитель худруку или нет — вот к этому все сводится. В балете много коммерции. Есть спрос, есть предложение. Часто постановка начинается с вопроса «На что пойдет зритель?» А российский зритель достаточно консервативен. Например, у нас в театре недавно шла «Анна Каренина» Кристиана Шпука. Балет с невыразительной хореографией — три движения, не больше, но с хорошо подобранной музыкой, и режиссура отличная. Так вот, там есть эротическая сцена, очень сдержанная, без капли пошлости, фантастически красивая. Я смотрел тогда из-за кулис, и пробирало до слез. Но зрители освистали.
Я против цензуры, любой. Как было у Райкина, «…не надо делать вид, что власть — это единственный носитель нравственности и морали». Но еще отвратительнее внутренние ограничения, вот эта осторожность. Самоцензура.
Частное всегда перерастает в глобальное. В какой-то момент начинаешь подстраиваться. К тому же большинство получают одни подачки — «давай, делай, только осторожно, сильно не расходись»…
Слева: пальто TRUSSARDI, справа: брюки GUESS BY MARCIANO
И ты как бы обязан, понятно. А что с финансированием в балете?
Средства выделяются на глобальные, имиджевые проекты. Это театры и труппы с именем, уже «реализованные» вещи, при этом креативные эксперименты молодых хореографов не имеют государственной поддержки. Если ты хочешь делать что-то свежее и по-настоящему свое, нужен частный спонсор. Есть, конечно, ряд исполнителей, которые могут позволить себе все в творческом плане, опираясь на помощь и государства, и частных лиц.
Кто, например?
Диана Вишнева и ее Context. Уверен, у нее нет недостатка в финансовой поддержке. Диана — икона стиля от балета, это заслуженно в профессиональном, артистическом плане. Но на нее работает потрясающая команда продюсеров, ее с самого начала раскручивали как звезду. Сейчас ей открыты все дороги.
В том же смысле, в каком звездой стал Барышников?
Да. Но это редкие случаи, единичные. Среди артистов балета мало имен-брендов и мало кто известен за пределами театральной среды. Та же Наталья Осипова — балерина настолько высокого уровня, к ней тянутся люди, ее всюду приглашают, но она совершенно не медийная.
Другими словами, делать что-то по-настоящему ценное можно только с высоких позиций. Послушай, ну вот мы говорили о российском зрителе как о консерваторе. Это что, недостаток знаний, мещанские комплексы?
Российский зритель ленивый. Он не хочет развиваться. А должна быть определенная подготовка, какой-то бэкграунд.
Правда, чем больше ты знаешь, тем глубже видишь. И все же мне кажется, что нельзя быть снобом, нельзя взять и «отсечь» того, кто не видит. Нужно подтолкнуть. Потому что искусство и культура вообще могут больше, чем любая система, для открытости, для толерантности. И чем больше норм и стереотипов будет нарушено, тем лучше. Искусство должно нарушать границы.
Так и происходит. Конечно, искусство и общество всегда будут переплетены. Балет всегда был рядом с властью, поэтому есть какие-то политические завязки, идеологические. Но мы стараемся. Все же искусство существует параллельно реальности. Отражает ее, реагирует на изменения в мире, но остается самобытным, несмотря ни на что.
ИЗ ПОКОЛЕНИЯ ДВИЖУЩИХ
фото Алексей Ким
стиль Денис Гладков
груминг Юля Пиганова
текст Карина Андреева
Алексей Любимов — выпускник Школы-студии МХАТ и актер Мастерской Дмитрия Брусникина. К 21-му году он успел сыграть во многих столичных спектаклях, побывать в роли учителя, сняться в двух российских фильмах и создать свою музыкальную группу /-Post-а/-nova. В ноябре прошлого года Леша вышел на сцену театра «Практика» в постановке «Чапаев и пустота», а с февраля 2017 года его можно видеть в новом спектакле «Преследователь».
На Алексее: джинсы H&M, футболка GAP, рубашка GUESS, шейный платок — собственность стилиста
О «Зазеркалье»
Все началось с дачной театральной студии «Зазеркалье». Мне тогда было три года. Летний дачный сезон, мама уезжает в Москву на выходные, а я остаюсь на даче с бабушкой, дедушкой, сестрой и крестной. Именно крестная и предложила мне играть в дачном театре — все началось с монолога Хампти-Дампти (Шалтай-Болтай) в костюме Базза Лайтера.
Крестную звали тетей Ингой. Она была первым человеком, который ввел меня в мир театра: благодаря ей я и остался в нем. После дачного театра наша студия перекочевала в Москву — тетя Инга стала заниматься «Зазеркальем» и в городе, это была уже школьная студия. Надо сказать, что она очень ревностно относилась к своему делу, очень красиво говорила и писала. Ежегодно в школе выходила «Книга года», и всегда было интересно прочесть, что же написала она. Правда, в какой-то момент она ушла из театра, к сожалению, и после нее преподавали другие педагоги… Но вскоре и мне пришло время расправить крылья и лететь дальше: впереди были подготовительные курсы МХАТа, а я благодаря «Зазеркалью» и периоду, связанному с ним, окончательно убедился в выборе своей профессии.
Туфли PANTANETTI, пальто FIDELITY, джинсы LEVI’S, носки TOMMY HILFIGER, шарф и кепи — собственность стилиста
Об опыте преподавания
Дмитрий Владимирович Брусникин всем говорил, что любой студент МХАТа при желании может прийти и помочь ему провести тренинг. Все знания передаются вручную — обучая, ты обучаешься и сам. После окончания Школы-студии МХАТ я начал ассистировать мастеру.
На этюдах ставилось три задачи: показать неодушевленный предмет, игрушку и животное.
Или, например, задание — всем синхронно поставить стулья в круг и синхронно сесть. Это помогает понять студентам, что актерская работа идет в связке. Слаженность — это то, что действительно важно. К слову, каждый курс должен стремиться стать полноценной труппой после выпуска, полноценным театром, но это оказывается самым сложным и мало кому удаётся. Правда, у нас это получилось, потому что Дмитрий Владимирович очень верил в наш курс. После выпуска у нашей Мастерской был годовой контракт с театром «Человек».
О театре и кино
Да, был опыт работы в кино, но это громко сказано! (Год назад Алексей сыграл в фильмах Елены Хазановой «Синдром Петрушки» и Арсения Гончукова «Последняя ночь» — прим. автора.) Это, скорее, история про эпизодические роли, я просто выглянул из-за шторки и снова вернулся в театр!
Однажды я общался с одним обрусевшим американцем. Он признался, что театру предпочитает кино: всегда можно поставить на «стоп», если нужно. С театром так не сделаешь. Не знаю, для меня театр — это взаимообмен энергией. Это происходит здесь и сейчас. В кино ты работаешь с камерой — она темная и квадратная. А тут люди…
Кстати, о театре. Моя любимая постановка — «Бесы» (Театр Школы-студии МХАТ). И не только моя — выбор многих ребят с моего курса, точно говорю! Я в ней играю Шигалева, провинциального философа, автора своей системы. Да, прошло то время, когда актер на сцене был равноценен своему персонажу — сейчас время постдраматического театра… Но я все же люблю эту роль. Она связана со свободой поиска, возможностью хулиганить, приносить весь мусор, который нашел в каморке, делать этюды длиною в 50 минут и чувствовать себя прекрасно. У тебя есть свобода — понять, что главное в этом персонаже. Но самое важное — исходное событие. То, с чем ты играешь ту или иную сцену. Оно может быть простым, но действительно важным лично для тебя.
Слева: водолазка JOHN SMEDLEY, очки TOM FORD, двубортный пиджак GRAY; справа: джинсы H&M, футболка GAP, рубашка GUESS, шейный платок — собственность стилиста, челси JOHN WHITE, ремень LEVI’S, носки TOMMY HILFIGER
О спектакле «Чапаев и пустота»
В театре «Практика» играем сейчас спектакль «Чапаев и пустота» по роману Виктора Пелевина, режиссер Максим Диденко. Наше выступление состоит из трех частей: концертной, драматической и балетной. Спектакль — о существовании между полюсами: реальностью и иллюзией, Европой и Азией, политическим и экзистенциальным, прошлым и настоящим.
В первой, концертной, части выступает вымышленная группа — сад расходящихся Петек. Петр Пустота, Петр Чапаев и Тимур Тимурович.
В концертной части я играю на саксофоне (о своих взаимоотношениях с этим музыкальном инструментом расскажу чуть позже). Вторая часть — разговор трех людей из девяностых. Это бандиты, которые в лесу, под воздействием грибов, размышляют о том, как чего-то добиться в этой жизни. Разбойников играют Вася Буткевич, Илья Барабанов, Петя Скворцов.
Третья, балетная, часть называется «УРАЛ» — условно река абсолютной любви. И там все Петьки идентичны друг другу — а вот почему, поймешь, когда посмотришь спектакль!
О музыкальных опытах в группе /-Post-а/-nova
Одноклассник моей сестры, Сережа Еремеев, учился в музыкальной школе и играл на саксофоне. Там был замечательный преподаватель — Тамаз Георгиевич Геворкян. Мне тогда было семь лет, и я играл на фортепиано. Сережа посоветовал прийти на занятия к этому педагогу. И я пошел. Скажу честно — тогда даже не представлял, как выглядит саксофон. А ведь он на деле был едва не выше меня. И так я начал играть на саксофоне — восемь лет прозанимался этим. Кстати, во многом благодаря саксофону я и поступил в Школу-студию МХАТ.
И в конце первого курса у нас был музыкальный спектакль «Это тоже я», с которым мы выступили в Парке Горького. Затем его даже взяли в театр «Практика».
Со второго курса появилась наша музыкальная группа /-Post-а/-nova под лидерством Игоря Титова. Начинали с того, что делали каверы на то, что на слуху, и превращали их в рок-песни. Первое выступление состоялось в кафе «Март» с программой «Все чужие, одна своя». Но в определенный момент наша коллекция песен пополнилась, и сменилась тактика — мы ее назвали «Все свои, одна чужая». У нас тогда было девять своих песен и большой список каверов — на такие песни, как «Часики тик-так», «Чао, бамбино», на песни Агутина. А сейчас перестали играть чужие и вовсе — теперь в репертуаре все свои.
Нас немало — восемь исполнителей. А вот со временем беда: иногда (особенно, когда спектакли через день) репетировать приходится ночью — с двенадцати ночи до четырех утра. В декабре впервые отправили /-Post-а/-nova гастролировать — в Санкт-Петербург. А до этого дали концерт в Москве.
Пальто FIDELITY, шарф и кепи — собственность стилиста
Мой любимый писатель? На сегодняшний день это Евгений Водолазкин. Прочитал у него роман «Лавр», сейчас читаю «Авиатора». Нравится его подход к обществу — то, что во всех его произведениях чувствуется уважение и тепло к человеку. У меня есть ощущение, что сейчас в мире всем не хватает внимания друг к другу, и такая литература способствует тому, чтобы эти пробелы восполнялись.
Мой любимый режиссер? Он не один… Люблю фильмы братьев Коэнов!
Моя любимая музыка? Разная… «Качать» может все что угодно. И Arctic Monkeys, и Boys Noize. Совсем недавно был на Международном фестивале актуальной музыки «Другое пространство» в Концертном зале имени П. И. Чайковского. Остался в восторге от медиа-оперы с видео-инсталляцией. Это современный композитор, Фаусто Ромителли, который умер в 41 год. Исполняли его последнее произведение. И там наслоение всего: и финское техно, и мотивы Pink Floyd, и классика. Вышел с ощущением, что посмотрел замечательное кино или восхитительный спектакль. Потрясло до глубины души!
Поколение двадцатилетних? Оно… движущее. Думаю, что при общих усилиях возможны большие перемены в обществе.
МАДЕМУАЗЕЛЬ БАТТЕРФЛЯЙ
фото Александра Бабяк
макияж Ирина Мулина
текст Наташа Кононова
Александра Агафонова — студентка факультета журналистики МГУ, член параолимпийской сборной России по плаванию. На чемпионате мира в Монреале в 2013-м она завоевывает три медали. Ее серебряная дистанция — в стиле баттерфляй. Словно бабочка, Саша взлетает над водой и над судьбой.
С рождения у меня были проблемы с руками и ногами. Они были все вывернуты и завернуты — ни один сустав не работал. У меня ничего не двигалось. Моя мама — врач-гинеколог. Она много раз делала УЗИ, но никто не говорил ей, что будут какие-то проблемы у малыша. Говорили, что родится здоровый ребенок. Ждали мальчика. Еще до рождения назвали его Сашей. И все должно было быть нормально.
Как только я родилась, врачи стали задавать маме вопросы: «Зачем вам такая тяжелая ноша? Оставьте ребенка в роддоме! Она не будет двигаться, развиваться. И зачем вам еще одно растение в доме?» Но родители не бросили меня. Началась большая работа… Мама каждый день занималась со мной: растягивала суставы, и мы вместе с ней делали упражнения.
А ты одна в семье?
У меня есть старшая сестра. Она моя поддержка и опора, мой лучший друг. Мы совсем разные — говорим, что дополняем друг друга. А бывало многое, вплоть до драк в детстве. Да, иногда не могла ударить ее руками, но ногами могла двинуть так, что было больно. Да и сейчас могу!
Ты постоянно ходишь на каблуках. Тебе удобно?
Сейчас уже меньше хожу, а раньше постоянно, только на них. Все удивлялись и спрашивали: «Боже, ты такая маленькая, зачем тебе каблуки?» Я же не могу объяснять им, что мне так просто удобно. Я могла бы ходить в ортопедической обуви, которая мне везде давит. Но мне неудобно. Есть выход — каблуки. И мне нравится.
Расскажи про свои школьные годы?
В детстве я часто меняла школы: школа, интернат, домашнее обучение. В один момент у родителей возник вопрос — как я буду общаться со сверстниками? И они решили отдать меня в музыкальную школу. Не могу сказать, что у меня был какой-то талант или что я хорошо пела, — просто всегда делала все от души. И люди на это реагировали. Первое время казалось, что меня просто жалеют. И я решила уйти со сцены. А потом я поняла, что это не так. Они просто видят какие-то моменты в моей жизни и переносят на себя. У каждого человека были сложности в жизни, но он находил силы пережить их. Мне казалось, что мне удалось вдохновить многих.
Как проходит твое утро?
Оно проходит в спешке. Я всегда тороплюсь. Даже часто опаздываю. Бегу на тренировку или же в Университет. Обычно времени ни на что не хватает.
У тебя много друзей?
Да, конечно. Мне интересно общение. Около меня много добрых и интересных людей. Но среди них есть она — одна единственная, и она — лучшая и такая родная подруга. Как сестра, честное слово. Она всегда рядом. Мы так давно вместе. Она — моя семья. У меня еще и друг близкий есть. Мы не так давно знакомы, года три. Но это тот момент, когда я точно знаю — это моя «родственная душа». Я могу с ним поговорить обо всем. Обожаю его как друга!
Твоя цель?
Конечно, она есть. Я хочу состояться как человек, как женщина, как творческая единица. Хочу стать крутым журналистом. Но мои цели не связаны со спортом. Это мое временное увлечение, которое приносит свои плоды здесь и сейчас. И я не назову его делом своей жизни. Я очень хочу заниматься чем-то другим.
Твоя Мечта?
Мечта равно цель. Не нужно просто «бездельно мечтать». Нужно выбрать свою особую цель и достигнуть ее. Для себя я решила, что очень хочу всю жизнь путешествовать. Побывать везде. Хочу — значит, так и будет.
Твой страх?
Я не боюсь ничего. Только остаться одной, наверное. Да, я боюсь потерять близких. Работы не будет — не страшно, ерунда. Я люблю менять свою жизнь, это интересно. Такой «здоровый страх». Я такой человек — люблю изменения. Новые увлечения, занятия, переезды — вот это круто!
Почему ты выбрала журналистику?
Наверное, все-таки журналистика выбрала меня. Я с самого детства общалась с представителями разных СМИ. Мне всегда было интересно то, чем они занимаются. Когда я была маленькая, всегда с открытым ртом смотрела информационные программы. Это может показаться странным, но мультики были совсем не интересны, а вот новости… Помню, как все удивлялись. Я не просто смотрела телевизор, это было подобно погружению в бездну — я была полностью в нем: внимательно изучала, наблюдала за ведущими, следила за сюжетом. Информационный мир для меня удивителен и прекрасен.
Кем ты себя видишь в журналистике?
Для меня это сложный и волнующий вопрос. Я понимаю, что пока не могу претендовать на такое прям «Вау»! Но то, что я этого хочу, — факт. Почему бы не взять человека с ограниченными возможностями на телевидение? В качестве ведущего, например. Не сделать его в будущем человеком, который будет формировать другое мнение? Я знаю, что мы можем работать в эфире, несмотря на какие-то сложности. Я уверена, что сразу возрастет доверие аудитории. Люди бы видели не просто красивые говорящие головы, а реальных людей — разноплановых, самодостаточных. Тех, которые смогут сделать что-то новое и уникальное в телеэфире. Мы можем показать другие эмоции, чувства, которых сейчас, увы, так не хватает.
А есть какие-то «счастливые ритуалы» перед соревнованиями?
Я очень люблю кино. У меня есть небольшая традиция — всегда перед соревнованиями смотрю какой-нибудь фильм. Это помогает и расслабиться, и одновременно настроиться. Люблю такие, над которыми можно подумать, поразмышлять. «Фильмы-пустышки» — не мое. Советую посмотреть фильм «Серфер души». Вдохновляет! Очень сильное психологическое кино.
Ты свободна?
Знаешь, я всегда чувствую себя свободной. Нет такого, чтобы я находилась не в своей тарелке. Мне хорошо с родными, с друзьями. С ними я не чувствую себя одинокой.
МНЕ ХОЧЕТСЯ СЫГРАТЬ ЗЛОДЕЯ
фото Алексей Ким
стиль Денис Гладков
груминг Юля Пиганова
текст Аня Сеина
Мы сами создаем свое будущее. Мой герой слишком молод, чтобы заглядывать далеко вперед. Но уже сейчас он упрямо движется вверх, четко определив вектор своего пути. Виктор Закаляпин — актер, человек творческий, обаятельный и свободный от предрассудков. И он точно знает, что его главная роль еще будет сыграна.
На Викторе: смокинг и рубашка DIRK BIKKEMBERGS, футболка ZADIG&VOLTAIRE, водолазка JOHN SMEDLEY
В детстве я даже не думал становиться актером. С семи лет занимался вокалом и хореографией. В 13 лет освоил направление русского народного танца в Доме культуры «Маяк» города Озерск Челябинской области. Я с охотой покинул свою малую родину — там было невозможно реализовать весь потенциал.
Друг подбил меня на авантюру, благодаря которой я попал в Международный детский творческий проект Госкорпорации «Росатом» под названием Nuclear Kids. Тут-то и началась история моего становления как творческого человека. Интересно мне было абсолютно все — лишь бы как-то развиваться. На протяжении нескольких лет я был включен в проект и в качестве участника и в качестве вожатого (уже в более осознанном возрасте). Я с теплотой вспоминаю свою жизнь на проекте, со многими ребятами мы до сих пор поддерживаем тесную связь, мы — семья, причем весьма внушительных размеров.
В скором времени я переехал жить в Челябинск, поступил там в колледж, пытался освоить «гостиничное дело», но особой радости это мне не принесло. Я стараюсь избегать любого застоя в своей жизни. Ведь «жизнь прожить — не поле перейти», мне так бабушка всегда говорила.
***
Следующий этап — Москва. К столице мне привыкать не пришлось, я быстро нашел себе занятие, поступил во ВГИК, но отучился там всего год. На то были свои причины. Из учебы извлек для себя все самое важное и больше не видел смысла там оставаться. Я достаточно быстро пришел к выводу, что не совсем годен для того, что там происходило, что там делали. Разногласия, одним словом, не давали мне покоя, и я ушел. Сейчас об этом нисколько не жалею, собираюсь продолжить учебу, но уже в другом месте.
На Викторе: рубашка ETON, свитшот RICK OWENS, макинтош CROMBIE, перчатки RAG&BONE, берет KANGOL.
Сергей Женовач… вот его я уважаю, в его «Студии театрального искусства» я бы хотел попробовать найти себя. Думаю, в ближайшем будущем так и сделаю. А там и до Голливуда недалеко!
На данном этапе, разумеется, рано мнить себя актером с большой буквы. Но я постоянно совершенствуюсь! Я никогда основательно не задумывался, есть ли у меня роль мечты, но всегда, когда я смотрю «Звездные войны», мне хочется сыграть какого-нибудь злодея, чтобы все защитники планеты были против меня одного. Правда, жаль, что в таком кино злодеи никогда не добиваются своего. Не то чтобы я на темной стороне, но ведь для разнообразия и зло могло бы победить, хотя бы разок!
Мне самому приходилось играть весьма странных персонажей. Например, в постановке Максима Диденко «Черный русский» я играю мертвого попа, который то и дело пугает всех своим пронзительным, холодным взглядом.
Очень люблю еще одну свою роль. Однажды я играл Степана Клочкова, студента-медика 3-го курса из рассказа А. П. Чехова «Анюта». Опять же, жутковатый персонаж, но мне он подходит, я его верно чувствую. Мы с ним даже в чем-то похожи, он любит изучать медицину в тишине и одиночестве, а я просто люблю иногда побыть один.
***
Больше всего я отдыхаю дома, в тишине, когда до меня доносятся лишь отголоски разговоров из соседних квартир. Вообще, уединение для меня очень важно, особенно, если ты можешь себе это позволить в необходимый момент, не откладывая до лучших времен. Вот встал ты утром, занялся делами, а вечером пошел не в бар с друзьями шуметь, а гулять в парк или на набережную: я люблю красивые виды и часто веду на них охоту. Главное, делать это одному, тогда в этом действительно будет смысл. Так я отдыхаю и ищу свое вдохновение.
Бывает, компанию мне составляет книга, потому что она умеет со мной общаться молча. Только у книг есть такой талант. «Лавр» Евгения Водолазкина, «Процесс» Франца Кафки, работы Пастернака, Брехта, Хармса всегда доставляли мне удовольствие — пожалуй, из них я тоже черпал вдохновение.
У кого-то, наверное, есть Муза: разными они бывают у поэтов и писателей. А вот моя Муза — это тишина или какие-то звуки природы. Ну и без уныния, конечно же, не обходилось. Я частенько погружался в себя, откуда не всегда быстро возвращался. Но важно не ждать помощи и не надеяться, что тебя вытащат из этого состояния. Надо попробовать себя по щекам пошлепать, вот научишься этому, и тогда будет толк.
***
Ты много спрашивала о том, как я, будучи зрителем, отношусь к кино, театру, другим актерам. Ну, тут все сложно. Бывает, смотрю я кино, дома или в кинотеатре, и думаю: «Вот я бы лучше сыграл!» И хочется прям впрыгнуть туда и сказать герою: «Отойди, давай покажу как надо!» Слава Богу, я так еще ни разу не сделал, поскольку это невозможно. Другое дело — в театре, но я стараюсь держать себя в руках. Я не превозношу себя, нет, просто иногда мне не хватает эмоций актера, поэтому я хочу добавить свои собственные для полноты ощущений.
Однако смотреть фильм с собой в главной роли я бы не стал. И вот ведь парадокс: я еще не дорос до того, чтобы перевоплощаться в своего героя полностью, так, чтобы после спектакля мне требовались психологи, которые смогли бы меня «вытащить» из образа. Но все равно часто смотрю и думаю: «А ведь я мог бы сыграть и лучше!» И сыграю! Ведь мне хочется автографы раздавать, доход со своих трудов иметь стабильный, значительный. Это здоровое желание любого уважающего себя работающего человека. Сейчас в моей жизни, конечно, больше изнуряющих кастингов, нежели самой работы. Они сильно утомляют, и после них в себя приходишь значительно дольше, чем после спектакля или репетиции.
Вот я вспоминаю кастинг на спектакль «Черный русский». Как ни странно, это был не самый сложный отбор из тех, на которых я побывал. Наверное, потому, что меня взяли на эту роль! Привела меня туда знакомая, чуть ли не за руку, и я пришелся там весьма кстати.
Вообще, в последнее время я часто пересматривал фильмы с Хитом Леджером. Вот он мне нравится, все в нем складно. А из российского кино никого выделять не хочу. Никто на ум сразу не пришел, значит, оно того и не стоит.
***
В ближайшем будущем хочу продолжить обучение. Как я уже говорил, хочу чуть позже уехать из России. Думаю, в Штаты. Здесь я пока не нашел места, которое мне дорого и которое мне будет тяжело покинуть. Через десять лет я вижу себя совершенно не здесь, не в России, а где-нибудь на съемках полнометражного, значимого кино.
Вижу себя так: я, мужчина с брутальной бородой, в кожаной куртке, такой, знаешь, тридцатилетний Тарантино, только Виктор Закаляпин. Думаю, там я и стану счастливым, хотя, кто знает, ведь счастье — внутри и вряд ли полностью зависит от места, где ты его обретаешь.
УЛЫБКА ВСЕЛЕННОЙ
фото Мадина Ахмедова
стиль Денис Гладков
макияж Лера Симакова
текст Настя Базарова
С художницей Яной Чурсиной мы знакомы много лет. Она всегда была очень скромна, сдержанна и невероятно красива. Это необыкновенная девушка с широкой улыбкой, легкими движениями и особенной, располагающей добротой к людям и к миру.
Задам, пожалуй, сложный вопрос. По твоему мнению, художником можно родиться или этот талант реально воспитать в себе?
Мне кажется, что эти понятия взаимосвязаны. С одной стороны, ты рождаешься одаренным, но этот талант в дальнейшем нужно развивать, иначе он загнется, не сможет прорасти. А вообще для человека нет ничего невозможного — при желании любой талант он может воспитать в себе сам. Каждый человек приходит на эту планету с определенной миссией. Он должен идти по определенному пути, который выбрал сам для себя. И тут совсем не важно — родился ли ты талантливым или в процессе жизни развил в себе определенные умения и приобрел навыки. Например, Анри Руссо, прекрасный художник, один из самых известных представителей примитивизма, большую часть жизни проработал в таможенной службе и лишь к 40 годам начал заниматься живописью. А писал он невероятно красивые картины, не имея художественного образования. Родился он художником или стал им?
Однозначно родился. Мы знаем много таких историй, когда люди приходят к своим истинным талантам спустя много лет. Но Анри Руссо — совершенно невероятен, тут не буду спорить с тобой. А как ты стала художником? Я знаю, что ты относительно недавно начала отдаваться этому делу полностью.
С малых лет я ходила в художественную школу в Твери, где училась рисовать. Благодаря этому с самого детства я испытываю любовь к искусству, без которого сегодня не представляю свою жизнь. В написании картин для меня заключается гармония, любовь. Когда я пишу, то чувствую связь со Вселенной, миром, природой — со всем живым.
Да, посвящать все свое время этому делу я начала несколько лет назад. Но если смотреть в масштабе моей жизни, то я никогда не прекращала писать. Были небольшие перерывы — видимо, для того, чтобы осознать, как мне это необходимо.
На Яне: брюки ANNAPASSER, топ H&M, шуба TRUSSARDI, серьги MARIA STERN
Благодарим Музей русского импрессионизма за помощь в проведении съемки.
Ты же получила первоклассное образование в области государственного управления. Окончив Финансовый университет и работая в самой крупной государственной корпорации, неужели ты не думала о других перспективах? Что тебя подтолкнуло к такому выбору специальности?
Выбор образования был не моим — родителей. Но я не противилась. Отучившись на государственном управлении, даже какое-то время работала по своей специальности. Мне было интересно учиться. Я не рвалась в художественный университет — на тот момент мне хватало моего обучения, которое я получила в детской художественное школе.
Я не была тем ребенком, который прилежно учится и считает, что получить высшую оценку — это одна из главных целей. Успеваемость никогда не была на первом месте. Искренне считаю, что главным является то, что я унесу в своей голове после окончания — будь то школы или университета. Что касается художественного образования, то у меня остались самые теплые воспоминания о нем. У нас был прекрасный педагог. Перед занятием она всегда рассказывала очень интересные истории. Мне до сих пор отчетливо вспоминаются истории про Вавилонскую башню и еще про грифонов.
Сейчас я хочу продолжить обучение и получить высшее художественное образование. А перспективы, которые открывал полученный диплом Финансового университета, не прельстили. Такой уж я человек — о прибыли и статусе думаю в последнюю очередь.
«Много всего»
Но ведь написание картин могло бы быть твоим хобби? Или работа управляющего казалась настолько невыносимой?
Каждому свое. Есть люди, которые просто в восторге от работы в офисе, им действительно это нравится. Я работала в дочернем обществе одной из крупнейших компаний России. Если честно, весь этот процесс мне был в тягость. Порой я ловила себя на мысли, что даже находиться там невыносимо. В первую очередь разочаровали меня там люди. Я человек очень обязательный и дисциплинированный. Искренне считаю, что если делать, то делать хорошо. Меня откровенно удивляли люди, которые перекладывают свои обязанности на других. А поведение руководителей просто повергло меня в состояние тотального непонимания и непринятия. Для меня все, что там происходило, казалось неприемлемым ни при каких обстоятельствах. Все было крайне непрофессионально, все было лишено принципов корпоративной культуры. Проработав около полутора лет, я поняла, что больше не могу там находиться. Почувствовала, что эта среда меня меняет. Параллельно я не прекращала писать, хотя и четко осознавала, что начала деградировать. Я уволилась, и вместе с тем ушла в никуда.
Работа отражается и на твоей жизни, и на твоих любимых. Я подумала: зачем мне это все терпеть, когда можно просто уйти. Я уверена, что для многих очень тяжело сделать такой шаг. Но я хочу сказать, что этого нельзя бояться. Все проблемы и ограничения — только у нас в голове. Я решила, что хочу жить в гармонии с собой, хочу развиваться дальше. После ухода с работы я начала заниматься графическим дизайном, хотя и не планировала связывать свою жизнь с этим. Зато сейчас мне бы очень хотелось развиваться в этой сфере.
Расскажи, в каких направлениях ты работаешь?
Я работаю в стиле абстракционизма и абстрактного экспрессионизма. Но очень люблю экспериментировать, без этого никуда.
«Диптих Без названия 1»
«Маковое поле»
У тебя есть любимые художники? Ты черпаешь вдохновение от произведений или просто любуешься и изучаешь?
Я очень люблю Сальвадора Дали. Он, наверное, мой самый первый любимый художник. Меня не перестают вдохновлять Марк Ротко, Джексон Поллок, а еще мне очень нравится Каспар Давид Фридрих, у него вдохновляющие картины, наполненные чем-то особенным для меня. Люблю импрессионистов — благодарна художникам этой школы, да и самому направлению в целом. Обожаю Бориса Кустодиева. Марина Абрамович — это что-то совсем невероятное! Ее работы послужили для меня открытием новых ступеней в искусстве. На самом деле я могу так долго перечислять.
Мне кажется, я люблю каждого художника. Каждый невероятен. Вообще искусство — это волшебство и магия. Когда я думаю об искусстве (это не только изобразительное искусство, но, например, музыка, кино и другие его виды), то у меня в душе возникают именно те чувства, которые можно испытать, увидев или почувствовав что-то невероятное, особенное, волшебное. Это настоящие языки, это направление духовных вибраций, соединение тела и души, соединение человека и Вселенной, это какой-то портал.
Яна, и последний вопрос. Что для тебя 21?
Как число — ровным счетом — ничего. Как возраст — период становления, открытий и любви.