До 2 июля в молодой римской галерее Mattia De Luca в двух шагах от площади Венеции идет выставка классика XX века Джорджо Моранди. Московский художник Татьяна Ян увидела ее глазами творца, зрителя и влюбленного в Рим человека и рассказывает об услышанной в тишине его картин вечности.
Фигура Моранди в моей истории как художника занимает одно из главных мест. Его живопись давно стала частью моего внутреннего пейзажа. Он во многом определил мое зрение и чувство действительности, и за долгие годы знакомства, я, кажется, знаю его мир наизусть. Но по-прежнему, если где-то случается увидеть на стенах его работы, — это всегда событие. Попав в Рим впервые в 2015 году, я застала большую выставку Моранди — встреча с ним совпала с первой встречей с самим городом. Потрясение от Рима, влюбленность в него оказались столь сильными и глубокими, что с тех пор изменилась моя линия жизни.
Я приезжала вновь и вновь, год за годом. Город стал мне родным, частью меня, вошел в мои кости. Казавшийся всегда неизменным, видевший все и все переживший, войны, триумфы и поражения, свое торжество и разорительные нашествия, этой весной Вечный Город встретил меня по-другому.
В один из дней по всему городу, в одночасье, как колокольный перебор его романских кампанил, зовущий на вечернюю мессу, появились афиши выставки Джорджо Моранди «Il Tempo Sospeso». Пока я не вошла в залы галереи, не могла предположить, сколь неожиданной окажется эта встреча. Римским весенним вечером в комнатах с окнами, распахнутыми на пьяцца ди Кампителли, что возле античного театра Марцелла, я вдруг поняла, что вижу знакомую наизусть живопись совсем по-иному. Воспринимаемый прежде как часть прекрасного интерьера башни из слоновой кости, Моранди внезапно зазвучал почти злободневно.
Я услышала только сейчас смысл строки биографии Моранди: «художник пережил две мировые войны». И будто давно собранный пазл внезапно рассыпался и, сложившись по-иному, образовал другую картину. Вокруг — остановившееся время Рима, которое здесь, кажется, уже устало идти, а внутри галереи, на холстах Моранди — его личное отложенное время, il tempo sospeso, что застыло, замерло навсегда в напряженном ожидании последнего движения стрелки, которого уже никогда не случится.
Время и жизнь — это синонимы. Они не в формах, не в материи, но в том пространстве, которое между всем, все обнимает, все принимает.
Когда страшно жить — невольно замираешь и ищешь тишины как спасения, как укрытия. Сейчас Моранди современен, как никогда прежде. Когда-то он отдалился от внешнего мира для того, чтобы в нем выжить. Нашел ту дистанцию, где реальность вынесена за скобки и отрешенность уже спасительна, где цветут только цветы из шелка.
Татьяна Ян. Из серии «Посвящение Моранди» -I, — II, 2021, 40х50, графит, цветной карандаш
В залах собраны работы, относящиеся почти ко всем его периодам: с 1921 до 1963 года, включая самые последние (умер Моранди в июне 1964). Можно видеть, как со временем сгущается, копится тишина в его работах. Последние годы жизни воздух в работах уже так разрежен, что видно, как художник сберегает каждое движение, отказываясь от любого неважного. Дыхание замедлено до предела, это то состояние тонкого сна, когда связь с внешним не совсем утрачена, но все существо, все восприятие уже принадлежит иному миру. Когда осталось лишь то главное, что определяет формы — границы соприкосновения, касания с воздушным пространством и друг с другом, и горизонт, земля и небо. Паузы и пустоты создают бытие, esistenza, прорисовывают, делают видимым для зрения и наполняют дыханием.
На одном из пейзажей — холм и поднимающиеся по склону к дому деревья написаны единым звуком: сложно назвать это цветом — туманной непроявленной предзеленью, что еще не стала уставшей изумрудной, как бывает, например, в зените нашего лета, когда все залито настойчиво повторяющимся зеленым.
Другой герой этого холста — мягкое закатное солнце, все купается в этом полускрытом свете, едва видимом, скорее слышимом, которое живит, почти не грея. Как первый колокол к вечерне, когда перехватывает дыхание от все заливающей исполненной тихой радости, когда видимое пространство, будто тело огромного колокола, входит в резонанс от ударов его раскаченного языка. И длится, длится мгновение полноты задержанного вздоха (sospeso), когда забываешь выдохнуть и замираешь, чтобы не отпустить вместе с дыханием это блаженство.
Присущая Моранди невероятная дисциплина удивительно сочетается с деликатностью и отсутствием какого-либо императива, и как же дорога сегодня эта интонация!
Аскетическая упорядоченность и гармония Моранди пронизана трепетом вопросительного сомнения, что звучит как ожидание и как надежда. Его работы сложены из простейших форм, но наполнены они невероятной силой, а пустота и безлюдность его композиций дышит подлинной человечностью. Каждая линия — резцом, графитом или кистью — звучит как порог, как предел времен, что проходит по сердцу. Он балансирует на этом разломе и так останавливает внутреннее время.
Название выставки Il tempo sospeso ассоциациируется с традиционным сaffe’ sospeso — «подвешенным кофе», купленным для того, кто может в нем нуждаться, для кого оно будет спасительным. Встреча с Моранди оказалась для меня именно этим неожиданным подарком, целительным, утешительным и напоминающим, что мир не утратил своего основания. В это страшное трудное время, все ускоряющееся и неисповедимое, трепетная линия на рисунках Моранди возвращает подобие равновесия. Исчезнувшая из реальности тишина окружает и наполняет коллегии бутылей и праформ предметов, преображенных в соборы и небесные грады, пока меж ними пребывает то тихое дуновение, в котором Бог. Холсты Моранди хранят для нас время жизни, отложенное на время.
Читайте также:
