Текст: Мария Жаворонкова
Фото из архива Эдит Эгер
Встреча с Эдит Эгер — настоящее чудо, которое с нами случилось. Мы сидели ночью в полутемной редакции, сгрудившись перед монитором компьютера, боясь пропустить хоть одно ее слово, но понимая всё, что она говорит, без перевода — сердцем. Мы говорили с Эдит о свободе выбора, умении проживать горе и находить в себе радость, несмотря ни на что.
Эдит Эгер было 16, когда она попала в Аушвиц и потеряла там родителей. Книгу «Выбор» она написала, когда ей исполнилось 90. Здесь вся ее жизнь: первая любовь, начало успешной карьеры балерины, на которой поставил крест концлагерь, освобождение из Аушвица, рождение детей, дружба с Виктором Франклом и путь к призванию — исцелять других. В 42 года она получила диплом психолога, а в 50 лет — ученую степень, и стала одним из самых востребованных специалистов по посттравматическому стрессовому расстройству.
Эдит писала: «Я часто слышу от пациентов: “Мне нелегко, но разве я могу жаловаться? Это же не Аушвиц”. Но иерархии страдания не существует. Нет ничего, что делало бы мою боль сильнее или слабее вашей. Я не хочу, чтобы вы, услышав мою историю, сказали: “Мои страдания незначительны”. Мне хочется, чтобы вы сказали: “Если она смогла, смогу и я”».
Я поймала себя на том, что, когда рассказывала нашим читателям в блоге журнала о ваших книгах, не смогла заставить себя написать: «Эдит говорит о том, что выбор у человека есть всегда». Часто эти слова для людей, попавших в тяжелую жизненную ситуацию, звучат как триггер. Всегда ли мы можем принять то, что предлагает нам жизнь, правда ли то, что у нас всегда есть выбор?
Мне помогли выжить слова, которые мне всегда говорила моя мама: «Запомни: никто не может отнять у тебя того, что у тебя в голове». Это последняя из свобод остается у нас даже тогда, когда мы потеряли всё. Когда кажется, что выбора нет, повторяйте себе снова и снова, как я твердила себе когда-то: «Меня хотят сделать жертвой, безвольной, пассивной, за которую все решено. Но я не буду жертвой. Я не сдамся, я буду верить в то, что жизнь не обманула меня, и искать свой путь даже тогда, когда надежды на избавление нет».
Мы не можем разогнать тьму, но в наших силах зажечь свет. Ни у кого из нас не получится прожить жизнь, не столкнувшись с горем, но какими мы выйдем из тяжелых испытаний, зависит от нас. Будем ли мы всеми силами избегать душевной боли, станем ли винить себя и весь мир в своих бедах или отнесемся к тому, что случилось, как к опыту, который сделал нас теми, кто мы есть?
Мне 94 года, и у меня слишком мало времени, чтобы бездумно распоряжаться своим настоящим, не замечать того, что мне предлагает каждый новый день. Для меня это и есть свобода. Жить в настоящем. Я не могу изменить свое прошлое, не могу отменить то утро, когда немцы забрали всю мою семью в Аушвиц, сделать так, чтобы мои родители умерли дома, а не погибли в лагере в первый же день. Да, лучше, чтобы у меня не было этого опыта, лучше бы его не было ни у кого. Но я не отказываюсь от своего прошлого и не пытаюсь стереть его из памяти. Без него я не была бы Эдит Эгер. И все же я не позволяю себе застревать в прошлом.
Я выжила, и главный вопрос, на который мне нужно было найти ответ, не «почему это случилось со мной?», а «что мне теперь делать со своей жизнью?».
Вы писали о том, что книга «Выбор» — это женская версия книги Виктора Франкла «Сказать жизни «Да!». Чем, на ваш взгляд, она отличается от мужской?
Мужчины думают головой, женщины — сердцем. Я думаю, что нам, женщинам, легче переживать страдания, потому что мы не боимся чувствовать. Нам не нужно «понимать все», чтобы принять решение. Решение жить, несмотря ни на что. Ведь это труднее, чем умереть, правда? Мне кажется, сила женщины в ее душе, большом сердце. Посмотрите на ваших мам и бабушек — они не сдались, несмотря на то, что их жизнь была трудной. И мы многому можем у них научиться. Как из одной курицы приготовить обед на неделю — я помню, моя мама это умела. И я могу, так же как она, сделать очень вкусный куриный паштет с луком, приготовить голубцы. О, этот божественный запах тушеной капусты! Я знаю, вы в России умеете готовить ее лучше всех!
Вы писали, что важно опереться в себе на свою детскую, невинную часть, чтобы не озлобиться и не ожесточиться в тяжелых испытаниях. Как этого внутреннего ребенка в себе обнаружить и уберечь?
Нужно быть хорошим родителем самому себе — разговаривать со своим внутренним ребенком, поддерживать его, утешать. Покупайте себе мороженое, признавайтесь себе в любви. Я не верю, что хорошо относиться к себе значит быть эгоистом. Человек нарциссического склада ничего не знает о любви.
В ситуации выживания есть только черное и белое. Нет никаких но, когда ты борешься за жизнь. Но потом, когда испытания позади, наступает время сплошных но. Выйдя из Аушвица, я говорила себе: «У меня есть крыша над головой, но у меня нет денег, чтобы купить себе еду», «Я жива, но моя мать погибла». И важно найти в себе силы и сказать себе — нет никаких «да, но». Есть только «да и», есть и то, и другое, и хорошее, и плохое, и из этого состоит наша жизнь.
Нет хуже убеждения, чем вера, что наши беды и огорчения дают нам понять, чего мы на самом деле стоим. У меня ушло несколько десятилетий, прежде чем я смогла сказать себе: «Нет никакой моей вины в том, что мне пришлось пережить в Аушвице. Я не прощаю своих мучителей, но прощаю ту часть себя, которая подверглась пыткам и истязаниям».
По-настоящему простить себя — это печалиться о том, что случилось, и о том, чего не случилось, но расстаться с желанием иметь другое прошлое. Что, если не шлифовать свои шрамы, а дорожить ими, ценить свою былую душевную боль? Так мы учимся доверять жизни, относиться к себе бережно и с уважением.
Когда немеешь от того, что происходит вокруг, как сохранить в себе любовь? Дать себе право жить — слушать музыку, любоваться детьми и цветами?
Это непросто — всегда быть на стороне жизни, держать свое сердце открытым для всего, что с нами происходит. Сознательно отказываться от радости, по сути, то же самое, что избегать боли любой ценой. Тем самым мы отвергаем жизнь во всей ее сложности и полноте, постепенно утрачиваем тонкость восприятия, становимся черствыми и бесчувственными.
Я верю, что мир меняют люди с большим сердцем, те, кто способен воспринимать его красоту. Это особая оптика — видеть чудеса, которые случаются каждый день, и ее в себе можно воспитать. Я стараюсь быть таким «врачом-окулистом», который помогает пациентам по-настоящему разглядеть свою жизнь.
Мы не можем заставить всех думать и чувствовать так, как нам кажется правильным. Но в наших силах быть внимательными к тому, что предлагает нам жизнь.
Любуйтесь цветами, поливайте их, не дайте им засохнуть, обнимайте детей, вдыхайте запах их макушек, плачьте под хорошую музыку, готовьте вкусную еду — не дайте все это у себя отнять.
Еще недавно в одном из интервью вы с большой надеждой говорили о том, что кошмарные события прошлого не повторятся, потому что общество изживает насилие и идет по пути гуманизации. Что вы думаете об этом сейчас?
Мне больно об этом говорить, но приходится признавать, что сила отработанных веками сценариев слишком велика. И мы снова и снова повторяем одни и те же ошибки, возвращаемся на ту самую дорогу, которая, как мы знаем, уже не раз заводила человечество в пропасть. И так будет, пока мы не найдем в себе силы встретиться с прошлым, не иллюзорным, не романтизированным, а реальным, в котором есть так много боли, грязи, отчаяния. Иисус говорил: подставь левую щеку, если тебя ударили по правой. Для меня это не руководство к действию, а метафора. Как я могу поступить по-другому в ситуации, в которой привык бить в ответ? Не ответить на автомате, а найти новый путь. Это не просто.
Что мы должны сделать, чтобы искоренить насилие?
Насилие — это не выбор человека, который считает себя человеком. Это болезнь. Авторы насилия нуждаются в серьезном лечении. Но каждый из нас все-таки может сделать кое-что: перестать топтать себя, перестать есть своих ближних, бережно относиться к собственным границам и не нарушать чужих. Не государство виновато в том, что мы кричим на ребенка или обижаем мужа. Наше государство находится в нас. Мы им управляем, и в наших силах в нем что-то изменить, установить справедливые законы. Но если мы беспощадны к самим себе, нам трудно относиться к другим с любовью и уважением.
Кстати, перфекционизм — это тоже вид насилия над собой. Это страх совершить ошибку, действовать и постоянное недовольство собой. Знаете что? Так и напишите в своем журнале: перфекционизм — вон!
Вы писали, что в каждом человеке есть и мать Тереза, и Гитлер. Как убить в себе этого внутреннего фашиста?
Я не думаю, что нужно кого-то убивать внутри себя. И любовь, и ненависть живут в нас, к чему мы потянемся, что будет определять нашу жизнь, зависит от нас. Этот выбор мы совершаем ежедневно, иногда несколько раз в день. Мать Тереза — пример для меня, потому что она, находясь в гуще людских страданий, не опустила руки, осталась чувствующей и любящей. Это сознательный выбор — видеть, как много в мире несправедливости, боли, понимать, что силы твои ограничены, и все-таки выбирать любовь. Любовь не просто как чувство, а как делание и образ жизни.
Что вы говорите себе в трудные времена?
Я говорю себе: «Да, это случилось. Но то, как сейчас, будет не всегда, и я смогу это пережить». Главное, не зацикливаться на мысли: «Почему это произошло со мной?», не винить себя: «Если бы я не пошел туда, не сделал бы то или это, все было бы по-другому». Единственное, что в наших силах, — прожить этот опыт, отгоревать, принять и отпустить. И быть ему благодарным, потому что он меняет нас, — я твержу эти слова, как мантру, своим клиентам. Важно возвращать себя в настоящее, потому что только на него мы и можем влиять. Я спрашиваю себя: «Что я могу сделать теперь?», и выбираю, как мне жить в изменившихся обстоятельствах.
А еще я стараюсь не сужать, а, наоборот, расширять свою зону комфорта. Делать то, что я люблю, быть с теми, кого люблю. Ухаживать за садом, окружать себя красивыми вещами и, конечно, обнимать своих детей, внуков и правнуков. Я всегда говорю, что они — моя месть Гитлеру.
Вы написали автобиографическую книгу «Выбор», книгу «Дар. 12 ключей к внутреннему исцелению» — по сути, практическое руководство для тех, кто переживает кризис. Если бы вы писали третью книгу, о чем бы она была?
Я очень хочу говорить с молодыми людьми. Они — наше будущее, и я хочу им дать понять, что в их силах многое изменить. К сожалению, так много людей больны насилием. Я делаю все, что могу, чтобы насилие ушло из нашей жизни, чтобы не погибали дети и взрослые, не калечились бы человеческие судьбы. Я верю, что если мы сумеем изменить отношения на уровне семьи, если ребенок будет расти в уважении и любви, вырастет новое поколение — то, которое сможет быть посланниками мира.
И я смотрю на вас, чувствующих, живых женщин по ту сторону монитора. И знаете, что я хочу сказать вам? Вы тоже посланники мира. Очень важно то, что вы делаете — показываете людям, как прекрасна жизнь, как можно отважиться делать то, что никогда не делал, сохранить в себе то, что считаешь ценным. Я верю, что ваш журнал нужен читателям, как и все, что делают восприимчивые и любящие сердца.
А потом Эдит расспросила, откуда каждая из нас родом, сколько нам лет и есть ли у нас дети. Честно говоря, в нашей практике такое впервые, чтобы герою интервью искренне были интересны те, кто задает ему вопросы. А потом Эдит напела нам арию из «Евгения Онегина» и попросила нас спеть какую-нибудь русскую песню. К тому моменту у монитора сидел целый хор — полредакции Seasons. Мы растерялись и пообещали Эдит подготовить свое выступление к следующему разу. А она засмеялась и сказала:
— Вы часто берете интервью у человека, которому 94 года? У меня нет никакого следующего раза. Спойте сейчас!
И мы, переглянувшись и почти не сговариваясь, затянули старательно «Ой цветет калина». За окном шумела Петровка, пахло весенним дождем. Мы пели, а Эдит смотрела на нас так, как смотрели на нас наши бабушки — с любовью и верой, что все будет хорошо.
Опубликовано в журнале Seasons of Life №64.
Новые и архивные выпуски в нашем магазине и на дружеских площадках.
Читайте также:
