Интервью: Светлана Сидорова
Мы говорили с Лорой Гуэрра, женой известного итальянского поэта и сценариста, работавшего над фильмами Феллини, Антониони, Тарковского, когда в России еще лежал снег, а в Италии уже цвел миндаль. И между нами, в видимом отсутствии Тонино, которого нет уже десять лет, распускались его слова, как цветы миндаля…
Тонино говорил, что чувствует себя в России цветущим миндальным деревом. А когда в Италии цветет миндаль, вы ощущаете присутствие Тонино?
— Я жду этого целый год, потому что, когда цветет миндаль, это такое счастье. Вы даже не представляете! А в этом году он расцвел на месяц раньше, и я даже испугалась радоваться этому. У Тонино есть стихотворение маленькое по поводу цветения сада: «Когда цветет миндаль, мы с тобой — внутри букета». Понимаете? «Мы с тобой — внутри букета»! Вот так это и происходит: поют птицы, цветут деревья… Мы поднимались часто с Тонино в сад (а у нас двести деревьев миндаля в саду) слушать жужжание пчел. Мы прислонялись к стволам и слушали.
«Деревья миндаля вокруг дома, они взбираются до развалин дворца Малатеста и так полны цветов, что мы с женой поднялись вслед за ними, чтобы окунуться головой в ароматную гущу кроны самого низкого из них. Нас настигло оглушительное жужжание тысячи пчел, которые слетелись со всей долины, чтобы выпить первый нектар...»
Вы говорите о пчелах, а я вспомнила, как Надежда Яковлевна Мандельштам вспоминала о том, как в своем поэтическом бормотании прислушивался к жужжанию пчел Осип Мандельштам. Ведь с губ поэтов всегда стекает мед…
— Совершенно верно! А у Тонино есть такая перекличка с Мандельштамом, немножечко грустная, в стихотворении «Покинутый дом». В этом доме есть пчелиное гнездо, с которого капает мед, и Тонино заканчивает стихотворение строчкой: «…И некому его отведать».
…В сенной щели покинутого дома
Таился мед.
Он капал вниз с осиного гнезда,
И некому его отведать.
Тонино Гуэрра
Как-то очень по-чеховски печально… Помните, у Антона Павловича в «Записных книжках»: «Зачем деревья растут и так пышно, если хозяева умерли?»
— А Тонино говорил так: «Настало время, когда, встретив дерево, мы должны сказать: «Bongiorno, signore l’albero!» То есть: «Здравствуй, синьор Дерево!» У нас в Саду забытых фруктов висит портрет Тонино с этой надписью.
Как красиво и правильно. И актуально для мира!
— Тонино так защищал природу. Он говорил, что мы потеряли благоговение перед нашей матерью-землей и нужно возвратиться к восхищению, к прежнему отношению, которое было у крестьян. Он у нас большой защитник красоты.
«Жить — это значит чувствовать сокрытое дыхание и одного-единственного листка. Необходимо почувствовать страдание цветка или послание дружбы, которое приносит нам запах».
Если Тонино сравнивал себя с миндальным деревом, то каким деревом ощущаете себя вы?
— По китайскому гороскопу я — липа, и мне это очень нравится. Липа — это, во-первых, изумительный аромат, когда она цветет, во-вторых — тень, а в-третьих — липовый цвет, который лечит.
Как Вы относитесь к выражению Тонино: «Я давно знаю, что огороды прекраснее садов»?
— Тонино говорил, что огород прекраснее сада в старости. Потому что человек пожилой видит, как на его глазах рождается жизнь, как из-под его рук выходит плод того, что он сам сажает. Для пожилого человека огород — продление жизни. Но удивительная вещь! В Италии часто называют сад огородом, а огород — садом. Вот, например, у нас в Пеннабилли есть Orto dei Frutti Dimenticati. Я перевожу это как «Сад (!) забытых фруктов», потому что там растут деревья. А Тонино назвал это orto — «Огород (!) забытых фруктов». Вообще, «сад» по-итальянски — это giardino, но итальянцы часто называют его orto.
Сад забытых фруктов — что это такое?
— Это первый в Италии сад, в котором собраны деревья, плоды которых уже забыты как фрукты, и деревья эти уже специально не выращиваются. Они в книгах у древних римлян упоминались или в книгах Екатерины Медичи, например.
Нам повезло, что Тонино дружил с одним сумасшедшим садовником, который выискивал эти забытые деревья, высматривал их с вертолета в лесах и однажды сказал Тонино: «Всё! Я собрал сорок семь деревьев, которые уже никто не помнит! Что будем делать с ними?» А Тонино ответил ему, не задумавшись ни на секунду: «Высаживать Сад забытых фруктов! Срочно!»
И вот весь город стал помогать им. Люди копали ямки для деревьев, сажали, поливали. И там, где раньше были горы мусора (Тонино дали участок земли на месте бывшей свалки), появился сад.
Сюда теперь приезжают со всей Италии. У Тонино уже много подражателей. Например, настоящий «человек Земли» и создатель движения Slow Food Карло Петрини считает себя учеником Тонино. У него есть замечательный Университет гастрономических наук в Полленцо (недалеко от Бра, под Турином), и он каждые два года проводит там своеобразную олимпиаду для людей, защищающих Землю. К нему приезжают представители 180 стран, представляете?
Сейчас Карло организовал проект, в который пригласил даже Папу Римского. Суть проекта заключается в том, что каждый житель Италии должен посадить одно дерево (всего 60 млн деревьев). Это тоже от Тонино пошло, потому что Тонино говорил так: «Если каждый человек на берегах реки Мареккьи посадит одну черешню, то у нас будет огромный черешневый лес».
«Жить надо там, где слова способны превращаться в листья, раскачиваться на ветру или воровать краски облаков. За плечами наших бесед должны стоять изменчивые настроения времен года, отголоски пейзажей, где они происходят. Неправда, что слова неподвластны влиянию шумов и тишины, которые видели их рождение. Мы и говорим иначе, когда идет дождь или при солнце, бьющем на язык…»
Тонино писал, что слова, оброненные однажды, могут сохраняться в пространстве, приобретать плотность, превращаться в листья? Какие слова, произнесенные им, сохранились в пространстве вашего дома, в воздухе сада, какие слова Вы слышите до сих пор?
— Он говорил много замечательных фраз, они время от времени мне попадаются. Ну, например, Тониночкина фраза: «Красота — это уже молитва». Мне она близка. Иногда я нахожу какую-то фразу вдруг. У меня был такой случай: не так давно пришел к нам адвокат, который очень любил Тонино. И он стал расспрашивать меня, что говорил Тонино, как вел себя… Я ему рассказала, смеясь, о том, как Тониночка мне говорил: «Ты вся ошибочна, тебе нельзя одеваться элегантно, потому что это будет смешно. Ты должна выбирать ошибочный стиль, тогда все будет едино». Чему я и следовала.
Вот адвокат так же засмеялся, как вы, и привел фразу Пруста о том, что идеально красивые женщины предназначены только для тех мужчин, у которых нет воображения. Мы засмеялись, и он подошел к комоду, который Тонино сделал сам, своими руками (веселый такой комод из дерева — ему нравилось делать из старых деревьев такие вещи). Так вот, мой гость подошел к этому комоду, вытащил книжку и вдруг нашел там записочку (Тонино часто оставлял их в книжках и забывал об этом) — как будто Тонино вступил с нами в разговор! Он ответил нам такой фразой: «Столько красоты таится в ошибке и несовершенстве!» Представляете? Мой гость мог не подойти к комоду в этот момент, не вытащить эту книгу. Но кто-то его вел к этому!
Я не хочу быть излишним мистиком, но в обычной жизни на это не обращаешь внимания, а когда человек потерял кого-то, то такие вибрации, которых не замечал раньше, они как-то тебя настигают. Понимаете? И открывают другой смысл, другой взгляд.
Наш след земной сотрут,
Сокроют солнце, ветер, воды.
Оставленный им знак иль тень
Мы силимся найти.
Так и жена моя в Москве
Стремится отыскать слова,
Оброненные тридцать лет назад,
Их в поле травы сохраняют,
Где мы пушинки белые сдували
С головок одуванчиков
—
Цветы цикория так называют.
Тонино Гуэрра
Ведь вся ваша история любви — она вокруг слов, вокруг фраз. Может быть, кто-то из наших читателей еще не знает историю про птичью клетку… Как Тонино учил вас итальянскому языку?
— Тонино был приглашен в Москву Сергеем Бондарчуком написать сценарий о Москве. Он ходил по разным базарам, его поразил Казанский вокзал, подпольные бильярды в парке Горького… И везде нас сопровождал переводчик. А когда мы с Тониночкой оказались на птичьем рынке, он купил мне пустую птичью клетку (мы, конечно, птиц в клетках не любили). И повесил эту клетку у меня в доме на Мосфильмовской и время от времени, когда приходил, писал какие-то фразы на листочках, комкал их и бросал в эту клетку (я улыбалась — это было забавно). А перед отъездом сказал переводчику: «Когда я уеду, скажи Лоре, пусть она вынимает эти листочки, переводит фразы и таким образом выучит итальянский язык». И вот мой итальянский начался с фраз Тонино. Первой фразой, которую я вытащила, была: «Если у тебя есть гора снега, держи ее в тени». А потом были более интимные фразы типа: «А сегодня мне хочется говорить тебе круглые слова». И много других фраз, которые были замечательны.
Вы чувствовали себя птицей рядом с Тонино?
— Нет, душенька, птицей — нет. Я себя ощущала прежде всего женщиной, которая любит. Вот и все. Это было счастье. Любовь — это единственное счастье на земле, которое бесспорно для всех, бесспорно… Федерико Феллини за два дня до смерти сказал своему другу Серджио Заволи: «О, если б влюбиться еще хоть раз!» За два дня до смерти! И Тонино объяснял эту фразу так: Федерико нравилось ощущение влюбленности, он не думал в этот момент о женщине. Ему было важно ощутить ту приподнятость, высоту полета (то, о чем Вы говорите). Понимаете? Когда ты влюблен, не ощущаешь земли под ногами.
Для меня любовь — это свет. Солнечный свет, который тебя заполняет. И тепло.
Случалось иногда нам завтракать вдвоем.
Ей в чай клал сахара кусочек я,
Она заботливо — в мой кофе с молоком.
В то утро с миндаля все лепестки, как снег, опали.
Она сказала: «Помнишь, как в Москве
Мы с воробьями завтракали вместе —
Бросали, стоя у окна, на снег
Им крошки хлеба?»
Тонино Гуэрра
А вкус у любви есть? Материальный вкус? Вы вспомнили слова Федерико Феллини, а я — историю, которую описывает Тонино: когда Федерико попросил вас что-то приготовить, и вы приготовили борщ и жаркое…
— Когда они меня в цирк впервые повели, Федерико спросил у Тонино, как Лора готовит. А Тонино ответил таким неопределенным жестом руки в воздухе… Знаете, как многие итальянцы делают. И Федерико сказал: «Так, завтра она у нас будет готовить ужин». И вот тут я начала проваливаться сквозь землю, у меня отнялись и ноги, и руки. И я не знала, что делать. Я пропищала тогда: «У вас нет сметаны…», а Федерико мне ответил: «Джульетта знает польский магазин, где продается сметана» (смеется). И я всем рассказываю обычно, что в тот вечер я русской кухне не принесла славы. У меня все перегорело, пережарилось, пересолилось… В общем, ужас.
Борщ любви?
— Это не любовь, это просто забавные обстоятельства.
Какие ароматы еды разносились в вашем дом? Что любил Тонино?
— Давайте, я расскажу о том, что любили есть и готовить его друзья? К его столетию я собрала меню друзей Тонино.
Например, Марчелло Мастроянни не мог жить без «паста э фаджоли» (pasta e fagioli — это тип фасолевого супа, но с пастой внутри, такая фасолевая паста). И все его замечательные женщины, которые были с ним, — и Катрин Денев, и Фэй Данауэй, и все остальные — должны были в первую очередь научиться делать «паста э фаджоли».
Или пассаттели Федерико Феллини (passatelli — особый вид пасты, которую итальянцы готовят из белого хлеба, без муки. — Прим. ред.). У него на студии «Чинечитта» был специальный павильон номер пять, в котором он создавал свой мир и куда часто приходил вместе с друзьями (даже по воскресеньям, когда ничего не снимал). Они сидели там, разговаривали, что-то воображали. И вот однажды они пришли туда перед Рождеством, и когда спустились сумерки, Тонино пошел зажигать свет, а Федерико сказал ему: «Нет-нет, Тони, не зажигай! В темноте я слышу лучше запах пассаттели, которые готовила моя мама».
Еще расскажу о спагетти, которые готовила Софи Лорен. Поскольку она из Чочарии, региона, соседствующего с Неаполем (Неаполь — родина спагетти. —
Прим. ред.), она готовила спагетти потрясающие — «алла путанеска» (spaghetti alla puttanesca). Почему они назывались «по-путански»? Потому что там много перца, очень много перца, они острые, с помидорами, и одна солененькая рыбка в них.
Когда Тонино рассказывал о любимых блюдах своих друзей (многие из них к тому времени уже ушли), это их оживляло — привычки, радости, забавы, ощущения, вкусы…
«Нам нужны не только слова, чтобы избежать однообразия нашей жизни. Любое дикое место может перенести тебя к истокам забытой жизни, где ощутим запах детства вновь рожденного мира…»
Возможно ли отыскать детство, детство мира, на поиски которого отправлялся Тонино в своем творчестве?
— Тонино говорил: «Мы едим свое детство», то есть то, к чему мы привыкли в детстве. Он говорил, что таких инвольтини (involtini) — такое свернутое в рулетик мясо, — которые делала его мама, он никогда нигде не пробовал…
«Мой отец любил пасту с фасолью. Еще в тарелку сыпал тертый ароматный сыр с резким запахом. Кусочек пещерного сыра всегда носил с собой в маленьком кармане жилета. Иногда вынимал и нюхал его дикий запах, когда ехал в горы продавать свои фрукты и зелень. Он часто брал и меня, маленького, усаживая на телегу. Я слезал с нее, потому что мне хотелось идти рядом. Тогда он давал понюхать осколок пещерного сыра. Его аромат тотчас снимал пелену сна с моих глаз».
Есть рассказ Тонино, совершенно потрясающий, о том, как он, 19-летний мальчишка, будучи в немецком лагере во время войны, накормил словами пленников. Он был там самый молодой, у него было больше сил после страшной работы, и каждый вечер его товарищи просили его что-то рассказать. И вот однажды, когда перевернулся грузовик, который вез похлебку в лагерные бараки, заключенные остались голодными, и они стали просить: «Тонино, расскажи тальятелле! Расскажи тальятелле!» Он испугался сначала, а потом стал вспоминать голубой буфет своей мамы, представлять, как она брала из него муку, по кругу рассыпала ее… Потом он спрашивал: «Сколько нас? Так, двадцать четыре. Значит, нужно двенадцать яиц!» И он стал разбивать в воздухе несуществующие яйца, начал замешивать воображаемое тесто.
Пленники смотрели, как зачарованные, внимали каждому слову. Тонино говорил, что такой тишины, которая воцарилась тогда в бараке, он потом нигде в своей жизни не слышал — ни на лекциях, нигде. Тонино поставил «опару», сделал «соус», начал резать раскатанное «тесто»… И все время рассказывал, говорил. Потом бросал «тальятелле» в закипевшую «воду», натирал «пармиджано»… И когда он стал раздавать тарелки каждому, спрашивал: «Ты хочешь пармиджано?» — «Да!» И Тонино посыпал воображаемым сыром рассказанное им блюдо. Потом, обессиленный, присел на табурет, и кто-то издали, с самого последнего ряда, спросил: «А можно добавки, Тонино?»
В своих записях Тонино говорит, что Вы научили его слышать звуки увядших лепестков роз, которые падают на стол, отцветая. А чему научил Тонино вас?
— Невозможно ответить одним словом на этот вопрос. Я просто хочу сказать, что каждый гениальный человек, если он действительно гениален, открывает тебе совершенно другой угол зрения на мир, то есть ты начинаешь все видеть по-другому, все, абсолютно. Я маленький пример приведу. Почему Достоевский считается гением? Потому что он показывает под совершенно другим углом зрения вещи. Так и в кино, и в поэзии. Человек Тонино прежде всего был учитель. И когда к нему сейчас приходят люди, к его скале, которую я называю «Скала поэта» (где замурован его прах), то они называют его не поэтом, не художником, не сценаристом. Они говорят: «Маэстро делла вита» (maestro della vitа). Маэстро жизни.
Наш номер будет посвящен Душе человеческой. У Тонино я нашла сравнение души с простыней, которая расстилается до бесконечности. Покров, иначе говоря? И ведь его душа расстилается не только над Италией?
— Да! Она во все стороны растянута, над всеми. Он, конечно, человек мира, и память о нем нужно питать.
«После ее отъезда много дней мне не хотелось ни с кем говорить. Я поднимался наверх в сад миндаля, откуда мы вместе смотрели на долину. Однажды, перед вечером, я сел за стол, где она оставила вазу с розами. Теперь они завяли, я старался услышать шум падающих лепестков, когда они касались стола. Так она научила меня в Москве…»
Тонино представлял себя Одиссеем, «деревенским Улиссом», а вы себя чувствовали, чувствуете Пенелопой? Или это некорректное сравнение?
— Почему же, очень даже корректное. У Тонино маму звали Пенелопой, между прочим. Я Вам скажу! Я это никому не говорила, а Вам скажу! Я сейчас себя чувствую именно так. Потому что я все время жду. Каждый день жду Тонино. Ка-а-аждый день! Сколько мне прождать его Бог даст и встретимся ли мы, я не знаю. И иногда обрывается ковер, который я шью, стараясь что-то сделать. Но, понимаете, когда человек прожил вместе с другим человеком почти 40 лет, и не было ни одного дня скуки или разочарования, и было все освящено удивительным чувством святости любви, то, понимаете, ты не становишься вдовой, а продолжаешь быть женой после его ухода. Может быть, он только уехал — и все? А я его все жду и жду. И он приходит. В разных вибрациях. Но приходит.
Воздух — это та легкая вещь,
Что вокруг твоей головы.
И становится более светлой,
Когда ты смеешься.
Тонино Гуэрра
«Встречи часто начинаются во время расставания». Так он говорил? И встреча ваша впереди?
— Конечно, друг мой. Я всегда говорила себе, что это время — без Тонино — дано мне, чтобы познать и понять его еще больше. И себя. В последние дни, когда Тониночка болел, я все причитала, причитала около него и говорила: «Тонино, Тонино, я тебя любила всю мою жизнь, даже тогда, когда тебя не знала!» А он обернулся и сказал: «А я тебя и теперь люблю». А я тут же закричала: «Конечно! И я тоже, и я тоже!» И тогда он тихонько сказал: «E anche di poi… E anche di poi» («И потом тоже»). Вот это «потом» длится и сейчас — оно «теперь».
P.S.
Спасибо, Лорочка! Ничего страшного, когда я так говорю: «Лорочка»?
— Мне очень нравится! Знаете, как Тонино меня всегда называл? Он плохо произносил «Лорочка» (наши русские звуки «чк»), и он говорил: «Лориська». И все меня потом так называли: «Лориська»…
Опубликовано в журнале Seasons of Life №55. Новые и архивные выпуски ищите в нашем магазине, на онлайн-маркетплейсах и у дистрибьюторов.
Читайте также:
