Текст: Мари Губиева
Фото: пресс-служба Мастерской
В театре «Мастерская Петра Фоменко» до сих пор играют актеры, которые создавали театр в 1993 году. Периодически многоступенчатое фойе превращается в сцену. Легендарный спектакль «Волки и овцы» разменял четвертый десяток и продолжает собирать полные залы. И все еще существуют придуманные при Петре Наумовиче вечера «проб и ошибок» — когда собирается труппа, все желающие делятся идеями и наработками, из которых зачастую и рождаются спектакли.
Здесь говорят о «фоменковском духе» — негласном правиле или чувстве, которое все объединяет, сохраняя разнообразие и широту. Шеф-редактор журнала Seasons Мари Губиева поговорила с молодым поколением «фоменок» о преемственности на физическом уровне, работе в театре и любви без розовых очков. А еще узнала у ребят про книги — ведь худрук Евгений Борисович Каменькович называет Мастерскую самым читающим театром.
Александр Моровов
Актер «Мастерской Фоменко» и театрального объединения «Озеро»
- возраст: 29 лет
- спектакли, где можно увидеть: «Светлые души», «Волки и овцы» и др.
- недавно прочитал: книгу про Джека Николсона
В фойе Новой сцены есть проекция портрета Петра Наумовича, смотришь на нее и чувствуешь ответственность за то, что здесь находишься. Я в «Мастерской Фоменко» уже шесть лет, и за все это время не почувствовал конкуренции между актерами. Только: «Давай, давай». Замечания коллег никогда не оскорбляют — все хотят, чтобы у тебя получилось.
Со спектакля «Волки и овцы» начался театр Фоменко, я тогда еще не родился. Год назад сделали новую редакцию с новым актерским составом. Роль Аполлона Мурзавецкого мне передавал Рустэм Юскаев (первый исполнитель роли — прим.ред.). На первой репетиции он мне сказал: «Саня, Петр Наумович ничего не делал с моей ролью. Делай, что хочешь». Сначала я, конечно, расстроился немного. А потом начались репетиции с Галиной Борисовной Тюниной (режиссёр обновлённой версии, — прим.ред.), я подышал воздухом этого спектакля, и она подсказала мне то направление, в котором должен двигаться мой персонаж. Это спектакль старой школы. Сейчас сделать спектакль, который будет в топе больше тридцати лет, — невозможно. Постановки Фоменко — это сиюминутное движение, танец. Так сейчас никто не работает.
Сейчас я еще играю в театральном объединении «Озеро». Мы вместе учились, близко дружим (актеры и режиссеры театрального объединения «Озеро» — выпускники мастерской Крымова и Каменьковича в ГИТИСе — прим. ред.). Когда Евгений Борисович посмотрел наши «Три сестры», он был счастлив. Он сказал: «Здорово, что вы это делаете в такое время!».
Из-под меня сильно выбило табуретку, когда поставили на паузу «Дон Жуана» («Моцарт «Дон Жуан». Генеральная репетиция» — спектакль Дмитрия Крымова в «Мастерской Фоменко» — прим.ред.) Я практически умер в тот день.
То, что происходило на репетициях, спектаклях, общение с Дмитрием Анатольевичем — ни с чем не сравнимое ощущение, это космос. Меня будто посадили на космический корабль, и я уже выше, чем Гагарин. И казалось, что так будет всегда. А дальше — больше.
На сегодняшний день, у меня не было такого опыта — и я даже боюсь, что не будет. Я был последним, кто надеялся, что спектакль вернут.
В Мастерской ставят самые разные спектакли, но при этом есть общий дух, все друг с другом общаются. Мы не проводим какие-то лекции — так, за сигареткой можем всё обсудить: мысли по поводу театра, профессии, что хочется, чего не хочется. Все время какая-то возня идет. Постоянный правильный треп.
Позавчера я ехал в поезде из Нижнего, и читал книгу про Джека Николсона из серии журнала «Сеанс». Просто мне стали часто говорить: «Ты вообще понимаешь, что ты — Джек Николсон?»
Ольга Бодрова
Актриса театра и кино
- возраст: 26 лет
- сейчас читает: Ромен Гари «Воздушные змеи»
- спектакли, где можно увидеть: «Доктор Живаго», «Совершенно Невероятное Событие» и др.
В театре, как и в жизни, люди притягиваются природой, чем-то необъяснимым.
Я не училась у Евгения Борисовича Каменьковича, но когда я заканчивала четвертый курс, он пригласил меня в театр, и мы сразу стали работать над спектаклем «Доктор Живаго», где сейчас я играю Лару.
«Фоменковский дух» — это прежде всего дух любви. Друг к другу, к партнеру, к профессии, театру, материалу. Дух свободного творчества, радости от того, чем ты делишься. Безусловно, этот дух живет и летает в нашем театре, мне кажется, на нём всё и держится. Петр Наумович напитал своих учеников такой безграничной любовью, что она по сей день живет в театре и даёт нам всем силы дальше творить.
Вечера «проб и ошибок» — это возможность для любого артиста попробовать поставить свой спектакль. Так начиналась наша работа «Комедия о трагедии» по «Борису Годунову», которая стала полноценным режиссерским спектаклем Жени Цыганова. Когда в театре готовились к 90-летию Петра Наумовича, у Жени возникла идея найти записи, которые они делали молодыми артистами на репетициях «Годунова» с Фоменко. Эту работу Пётр Наумович не завершил, но материала осталось довольно много: видео, аудио, его режиссерские заметки. Какое счастье, что они тогда снимали его! И какое счастье, что Женя пригласил меня в эту работу, которая безусловно помогла мне и другим молодым артистам ближе познакомиться с Петром Наумовичем. Женя стал показывать нам записи, мы вместе смотрели видео, читали Пушкина, пытались проникнуть в разбор Фоменко, но при этом найти что-то своё. Это очень дорогая моему сердцу работа, пропитанная каким-то студенческим духом: мы вместе сочиняли, ездили с Женей на Мосфильм за костюмами «из подбора», показывали отрывки. Мы не знали, что из этого получится и какую роль в этом будет играть Фоменко, но в результате получилась на мой взгляд очень интересная работа, в которой слова и замечания Петра Наумовича вплетены прямо в действие. Спектакль не только про Годунова, про историю, про нашу страну многострадальную, но и про связь поколений, про наш театр, про Фоменко.
Самое моё любимое в театре — это балконы, которые проходят сквозь все этажи.
В теплые дни можно обедать на открытом воздухе с видом на реку. Я очень люблю выходить на балконы в антракте во время спектакля, вдохнуть реальную жизнь, так сказать. Забавно, как летом мы играем какой-нибудь драматический спектакль в пальто, в чулках, а там люди гуляют по набережной в майках или лежат на траве. Мне всегда очень интересно наблюдать это выпадение из реальности, которое дарит театр и окунаться в жизнь как бы заново. А что касается внутреннего, конечно, в театре я больше всего люблю людей, нашу атмосферу, настроение, с которым мы подходим к работе. Многие мои друзья замечают, как у нас хорошо и говорят, что это театр-дом.
Меня в последнее время немного болтает от книг по детской психологии и перечитывания классики до каких-то незамысловатых лирических романов. Вот такой читаю сейчас — «Воздушные змеи» Ромен Гари.
Федор Малышев
Актер и режиссер
- возраст: 33 года
- спектакли, где можно увидеть: «Король Лир», «Египетская марка» и др.
- спектакли, которые ставил как режиссер: «Смешной человек», «Маяковский. Послушайте», «Пугачев», «Новогоднее приключение Маши и Вити» и др.
- недавно прочитал: «Ерофеев: посторонний»
«Фоменковский дух» для меня, наверное, — в первоначальности материала, а не собственном проявлении или поддакивании времени. Автор всегда больше тебя, и было бы недурственно постараться его раскрыть. Я был знаком с Петром Наумовичем, но лично с ним не работал. Он брал меня в театр, видел в спектаклях, давал какие-то замечания.
В спектаклях Петра Наумовича всегда есть какая-то атмосфера тоски по лучшему «я». С одной стороны, это тоска, а с другой стороны, ощущение счастья, которое когда-то было, или когда-то будет. Это ощущение света, любви, тепла, которое рядом и до него можно дотронуться пальцем. Вот это стремление к свету мы пытаемся сохранять в наших спектаклях изо всех сил.
В этом году одна из моих премьер — спектакль «Пугачев». Он затронул меня попыткой разгадать время, в котором живешь, попыткой услышать его, сделать правильные выводы и выборы в сложный исторический период. Есенин написал историю пугачевского бунта после революции. Есть такие люди, которые рвут на себе рубаху в попытке вдохнуть воздух и услышать нерв времени. Наверное, в связи с этим появилось какое-то непреодолимое желание поработать над этим материалом. Ну, и это не частая постановка, а текст тут невероятной красоты — я бы хотел, чтобы его услышали.
Самое главное в театре — живой разговор со зрительным залом. В кино так не бывает, там есть дубли, а тут именно момент коммуникации.
Как Янковский в «Обыкновенном чуде» говорил: «Попробуй из живого сделать еще более живое». Вот это работа. Я думаю, что есть это в Мастерской и, конечно, в спектаклях Петра Наумовича. И все мы пытаемся быть живыми.
Последний год был очень трудоемкий, я в основном читал то, над чем работал. В начале года был Маяковский, и все материалы, куча стихов, книги — все про него. Потом мы занимались Есениным — такая же история. Из нового читал книжку про Ерофеева, «Ерофеев: посторонний» — воспоминания друзей о его жизни. Хотя я это тоже читал в связи с тем, что ставил «Москву-Петушки» в театре «Кашемир» на Яузе. (смеется)
Дарья Коныжева
Актриса
- возраст: 26 лет
- сейчас читает: Вера Богданова «Сезон отравленных плодов»
- спектакли, где можно увидеть: «Король Лир», «Опасные связи» и др.
Мое самое любимое в «Мастерской Фоменко» — бесконечные байки про гастроли и Петра Наумовича, я могу их слушать по несколько раз.
Я уже примерно понимаю, к чему ведется история, но у этого есть свой «вайб», который я очень люблю. Наверное, так я чувствую свое соприкосновение с Петром Наумовичем, в историях он будто бы оживает, весь такой разный, сложный и прекрасный.
Еще, конечно, я люблю Мастерскую из-за актеров. Из-за того, что они все «не успокоенные». Мы можем выпустить спектакль, и потом еще годами его дорабатывать: репетировать, встречаться, думать, разговаривать, посылать друг другу какие-то моменты в тексте, которые мы раньше не заметили. Или я могу прийти к партнеру и сказать: «Слушай, я сегодня хочу все сделать вообще по-другому». И он скажет не: «Даш, давай делать как закреплено», а «Да, давай попробуем». Мы вместе идем в этот процесс поиска. И это прекрасно.
С момента моего прихода в театр, шесть лет назад, я участвую в вечерах «проб и ошибок». Но пока все это довольно трагично (смеется). Мы делали одну работу, но она не вышла. Сейчас мы начали новую работу, и я верю, что она обязательно случится, и мы будем играть ее в репертуаре.
Я люблю все спектакли Петра Наумовича, сейчас играю в его постановке «Бесприданница». Мне очень нравится, как музыкально здесь построен финал. Вот есть два человека, они кричат друг другу о чем-то, абсолютно не слыша друг друга, выходят в крещендо, и — выстрел. Он это все заканчивает и поглощает. После этого возникает пауза. Сколько раз я слушаю из-за кулис, это очень красиво и очень точно. Такой финал выводит «Бесприданницу» в какие-то другие сферы. Для меня Островский очень бытовой, а Петр Наумович добавил метафизику и образность, которая делает этот спектакль глубже и объемнее, чем написано у автора.
Сейчас я читаю Мишеля Уэльбека «Уничтожить». Точнее, я дочитала до середины, а потом мне подсунули другую книгу, и я отвлеклась на «Сезон отравленных плодов» Веры Богдановой.
Читайте также:
По понедельникам будем присылать
письмо от команды, а по пятницам —
подборки лучших материалов
