Кажется, украшения Roushk собраны из камней, а на самом деле — из африканских семян, стеклянных бусин, дерева, латунных палочек. Просто Светлана Нестерушкина, которая их делает, — архитектор и умеет строить.
Roushk — это 60 метров на третьем этаже старинного дома на Комсомольском проспекте. Здесь помещаются и шоу-рум, и маcтерская, и квартира Светы. «Мой дом недавно стал семейным гнездом — у нас родился сын». Мы сидим на крошечной кухне, я оглядываюсь: как сын, где? В этом небольшом, идеально белом пространстве? Игрушек нет, одежды нет, есть только воздух и свет — ставь камеру и снимай для интерьерного журнала. «Просто у меня все сдвигается-выдвигается. Подиум превращается в кровать, детский высокий стульчик — в барный табурет. За этими панелями, кроме шкафа, есть лесенка и раскладное спальное место — высокие «полати». Я люблю, когда все трансформируется».
Света закончила архитектурный факультет МАРХИ, это чувствуется: ее маленький мир — механизм, идеально выверенный и пространственно продуманный, часовая инженерия. У бус, браслетов, сережек тоже может быть своя архитектура. Пять лет назад, путешествуя по Африке, Света заболела — сначала малярией, а потом, пока медленно восстанавливалась, — местными промыслами.
Традиционные африканские племена живут сложно, но человеку нужна красота: в дело идет все — бутылочное стекло, раковины улиток, семена, корни и сок растений. Съели рыбу — из позвонков сделали «бусины», приготовили улитку — раковину разрезали на крошечные пластины и собрали из них ожерелье. В Африке смотрят на природу как на инструмент, как художник смотрит на краски и кисти. Безотходное производство и ресайклинг, которым так гордится Европа, здесь обычный образ жизни.
Света пять лет жила на континенте и путешествовала по деревням, собирала гроздья бус, нитки неведомых семян, каменные, тяжелые плашки, латунные палочки. Теперь все эти богатства — и ее дело, и часть дома.
Света выдвигает легкие дубовые ящики, в которых разложены украшения: «Эти бронзовые бусины мастерят по технологии VII века: берется шарик из угля, обматывается ниткой из пчелиного воска. Все это обмазывают смесью из глины и пальмовой фибры и кладут в печь. Воск нагревается и вытекает, а на его место заливают бронзу. Каждый «бубенчик» сделан так, вручную!».
Света надевает мне на руку многослойный браслет, он оказывается неожиданно легким: «Это не камни, это семена дерева махагони и каучука. А это семена дерева фламбоян, здесь, посмотрите — позвонки рыб. Они мне очень нравятся: у них архитектурная, тектоническая форма, сразу видно, что это несущая конструкция. Вот бусины из переработанного бутылочного стекла: бой крошат в ступе, укладывают в глиняную форму и обжигают в печи, а затем каждую бусину обтачивают и полируют на камне песком и водой. Slow fashion».
На руке у меня поет браслет — как будто ночной дождь бежит по тростниковой крыше, я готова слушать и его, и Свету бесконечно. Про древние трубочки туарегов, которые выплавляют из металла, про стекло, похожее на уголь, про ритуальные семена-обереги, растения-афродизиаки, соки и воск, про речной жемчуг, дерево кокоса и эбен. Все это живет, заговаривает, лечит, оберегает кого-то далеко-далеко, а здесь, в Москве, складывается в малую архитектуру.
