Текст: Мари Губиева
Фото предоставлены героями интервью
Поговорили с тремя художниками, членами нальчикского культурного объединения «Синдикат», Милой Хацук, Русланом Мазлоевым и Миланой Халиловой, о том, как искусство выпекается в печах ростом с человека, стоит на кухонных шкафах в Национальном музее и зачем делать выставку на болоте.
Творческое объединение, которое организовывает художественные мастер-классы, делает выставки в местных музеях и экспериментирует с национальной культурой — последнее, чего ожидаешь от города вроде Нальчика. Но в столице Кабардино-Балкарии это все происходит органично: сильная живописная школа, пылкость адыгского характера, трагичная для региона история Кавказской войны. Практически у каждого местного художника есть кто-то старшего поколения, кем они вдохновляются и с кем общаются — знаменитая кавказская преемственность поколений, которая не мешает им говорить своими словами.
Мила Хацук
Мила занимается керамикой уже шесть лет — шутит, что заканчивает несуществующий «университет керамики». Вообще она училась в Нальчике на филфаке, потом два года делала местный журнал. Муж подарил ей гончарный круг и сказал: занимайся. «Я тогда ничего не знала про керамику, ни как она выглядит, ни какая она на ощупь. Но я всегда любила что-то делать руками: занималась кожей, вышивала. В керамике ты либо вообще не задерживаешься, либо тебя засасывает.
Это физически тяжелый труд. Переминать глину оказалось тяжелее, чем я думала, но это очень спасает в сложные времена. Раньше у нас с Русиком и Миланой была общая мастерская, которая принадлежала университету КБГУ, потом его руководство поставило проект на паузу, и сейчас я работаю у себя в гараже. Мечтаю сделать резиденцию по керамике, как у Марины Акиловой в Пскове. Это совсем другой мир: анагама — огромная печь, в которую человек может зайти в полный рост, расставить все предметы. Но ты должен служить ей: сначала готовишь ее, потом обрабатываешь, в течении трех-четырех суток постоянно подкидываешь дрова, не можешь отойти на сон, иначе она остынет — температуру нужно поднять до 1300 градусов. Это коллективный труд, и Марина созывает керамистов — я уже так один раз ездила, и поеду еще».
У Милы звонит телефон: «Русик, мы девочек встретили, сейчас покормим и повезем к тебе чай пить». Как не говоря, что ты на Кавказе, сказать, что ты на Кавказе.
«Искусство это всегда труд, которым ты добываешь крупицы золота. Недавно была моя первая выставка в Национальном музее, а там не было тумб под керамические вазы. Говорят, нет и достать не могут. Я сняла дома со стены кухонные деревянные шкафы, покрасила их и сделала из них тумбы. Когда мама приходила на выставку, я стояла и молилась, чтобы она не поняла, что это наши кухонные шкафы.
Потом во время выставки как-то ко мне подходит работница музея и говорит: там детская группа, не пускай их. Я в шоке была, зачем я тогда эту выставку делаю?
Мне кажется, в Нальчике очень не хватает музейных пространств, культурной среды. Конечно, пока в городе не так много выставок, но только когда у нас появятся хорошие кураторы и искусствоведы, молодые художники увидят, что это кому-то нужно, и тоже начнут что-то делать. Сейчас развивают, в основном, спорт, туризм. Когда мы организовываем мастер классы, публичные мероприятия, всегда находится зритель, всегда приходят люди. В Нальчике есть такая категория людей, которые следят за тем, что происходит в городе».
12 июня в студии Seasons пройдет мастер-класс по керамике: вместе со студией MUSKAT будем вручную лепить ажурные подсвечники. Подробности и регистрация здесь.
Руслан Мазлоев
Руслан — член Союза Художников России, который выделил ему просторную мастерскую на первом этаже многоэтажного дома. Руслан занимается древним кабардинским ремеслом — арджаном, плетением из рогоза. Раньше по этой технологии создавали циновки, коврики. Считалось, что у каждого человека должна быть своя циновка, ее нельзя было брать в долг, на ней возносили молитву богу, а потом хоронили вместе с умершим. Кабардинцы верили, что как и рогоз, человек вышел из земли и должен возвратиться на циновке в землю. В шесть лет этому ремеслу Руслана научила мама, она тоже до сих пор плетет. Подходящий для плетения рогоз невозможно купить, так что материал он собирает сам.
«На суше рогоз не растет, самый лучший материал — в болоте: чем глубже, тем лучше. Так что приходится гонять змей, пауков. После сборки материал нужно обработать, очистить от грязи. В общем, когда я беру в руки готовый материал, чтобы начать плести панно, это уже седьмой этап работы.
Красный цвет рогоза на моих панно получается, если сварить его в чае каркаде. Белый — если материал сушить на солнце, зеленый — если в тени. Черный можно получить, если разрезать рогоз и закопать на время в болото», — рассказывает с красивым кабардинским акцентом Руслан.
«Сколько бы я ни искал, не находил тех, кто занимается тем же. Ну, кроме моей мамы, но ей тоже я рогоз собираю. Возможно, это связано с тем, что это адский труд — найти хороший материал, подготовить его. Каждый день часов в 7-8 утра я прихожу в мастерскую, а ухожу в девять вечера. Все новые формы и направления, которые я делаю, нахожу путем поисков и экспериментов. Раньше я не всегда чувствовал форму, и что-то получалось только на 11-12 раз, остальное — выбрасывал.
Для всех выставок в Нальчике мне афишу и пригласительные делала Милана, а все остальное — повесить работы, что-то починить, настроить освещение и придумать логистику — этим лично я занимался. Осовременивание классики не всем нравится.
Когда я делал вторую персональную выставку, некоторые гости возмущались, что это не как раньше, так нельзя, как ты смеешь. Ну, сделаю я тысячу классических циновок, и что? Как можно делать одно и то же всю жизнь?
Для меня, как и для каждого художника, наверное, ощущение, которое тебе дает хорошая законченная работа — как наркотик. Чувство удовлетворенности от своей работы абсолютно ни с чем несравнимо.
В кризисные моменты меня всегда спасал гобелен, а еще сейчас мне очень помогает то, что я преподаю студентам в университете. Я никогда не работаю по программе, я исхожу из того, что им интересно. Когда ты к каждому подходишь, стараешься тронуть его и найти подход, это тебя самого спасает.
Как-то у меня спросила знакомая: «Русик, ты же в Москве заканчивал?», я говорю: «Нет, в Нальчике» (Руслан учился в местном КБГУ на отделении ДПИ — прим. ред.). Она была убеждена, что здесь невозможно стать хорошим специалистом, но это же не имеет никакого значения. Я очень люблю Нальчик и никогда не хотел бы отсюда уезжать. Мы привыкли жаловаться, что здесь не хватает выставок, музеев, культурных пространств и среды. Но я, допустим, уже не хочу делать выставку в музее, я хочу на природе или даже в местном пабе. Еще я давно мечтаю устроить выставку на болоте и назвать ее: «Где начинается, туда и возвращается». Будем выдавать сапоги, сделаем искусственное освещение, комары будут кусать ужасно — искусство!»
Милана Халилова
Милана соединяет войлок и традиционные адыгские образы с современным искусством. Войлоковалянию она научилась еще в колледже — говорит, технологию освоить достаточно просто, главная сложность здесь — физическая нагрузка. Традиционные войлочные ковры, например, валялись всегда коллективно. Технология такая: шерсть поливается горячей водой с мылом и благодаря скручиванию, трению начинается сваливаться. Традиционно у адыгов так делали элементы одежды: бурку, шапку, кафтаны, наколенники.
«После университета я пробовала себя в педагогике, монтаже видео, мультипликации, а потом поняла, что хочу делать вещи руками. Мне тогда казалось, что из войлока я не смогу делать объекты одна, что только группа может создать такое. И я стала делать сумочки, подстаканники, седушки. Сначала для себя, хотелось носить какую-то оригинальную, неповторимую вещь. А потом начали спрашивать друзья, друзья друзей, кто-то даже предложил у себя в магазине продавать. Появился спрос, и дело начало приносить доход.
Правда, мне это быстро наскучило. Как художник я себя осознала после второй персональной выставки Русика, у меня тогда в голове были мысли: «Я тоже хочу что-то масштабное сделать, почему я не делаю? Я же тоже умею!» Вдохновилась, в общем, по полной.
В колледже я получила основу своих знаний, но также убеждение, что искусство и художник — недостижимо высокие понятия, и нужно очень много трудиться, и за всю жизнь ты может быть и не доберешься до этой священной сути. От этого заблуждения я избавлялась много лет. Такой подход точно не позволит проявиться творческому потенциалу, потому что человек должен не бояться ошибаться.
Я выбрала тему своей первой выставки: Жыг Гуащэ, Богиня Древа. В адыгской мифологии Богиня мудра и всезнающа, потому что пронизывает все три мира: корни ее уходят глубоко в нижний, ветви — в верхний, а ствол находится в серединном. В сказании Жыг Гуэщэ рождает солнечного ребенка от нартского кузнеца Тлепща. Так в ней проявляется материнская сущность — еще один вектор не только создания, но и познания жизни. Я сделала 16 полотен из шерсти с серией образов богини, дополнила выставку эскизами. Чем больше я работала, тем больше погружалась в суть своей идеи, практически чувствовала ее кожей. Ближе к открытию богиня представлялась мне в движении, и в конце мне не хватило уже ни шерсти, ни бумаги, ни красок — я попыталась передать пульсацию движения анимацией, передать это состояние текучести и наполненности.
Толчком для этой выставки для меня также стала поездка в арт-резиденцию в Париж к Михаилу Шемякину. Он предложил главе нашей республике отправить к нему шесть художников из Кабардино-Балкарии. Мы с Русиком подали заявки и прошли. Я поехала туда уже с идеей Богини древа, а вернулась с уверенностью в двести процентов, что мне нужно, не затягивая, реализовать свой проект. Шемякин показал нам мастер класс, а потом признался, что еще ни разу не рисовал перед своими резидентами. Сама среда, в которой мы были — его замок, мастерские, предметы искусства и интерьеры — очень интересный опыт, но самое большое впечатление на меня произвел центр Помпиду с картиной Леже — первое, что я увидела в галерее».
Мы в редакции Seasons давно убедились: чтобы узнать место по-настоящему, нужно ехать к кому-то знакомому. Для нас такой точкой входа стали наши герои. Собрали для вас чек-лист по Нальчику с рекомендациями от ребят: где есть, под какую музыку гулять по городу и в какие места заходить.
Где есть: Бар «Нацмены»
Здесь можно встретить кого-то из наших героев или других художников творческого объединения «Синдикат». Зухра, высокая светловолосая девушка, хозяйка заведения — тоже его часть. Обязательно пробуйте хычины с сулугуни и зеленью и махъсымэ — кабардинское медовое пиво.
Что слушать: Альбом Башира Хацукова
Сейчас в Кабарде стараются осмыслять и развивать традиционную адыгскую музыку. Башир, муж Милы, миксует национальный фолк с эмбиентом. По ссылке можно послушать живую запись с выступления на персональной выставке Милы.
Куда сходить
Арт-пространство Периметр (ул. Кабардинская, 17).
Здесь часто проходят мастер-классы по лепке из глины, паблик-токи с художниками и фотовыставки. Некоторые мероприятия ведут наши герои. За анонсами можно следить в телеграмм канале «Синдикат».
Галерея Малахитовая шкатулка (ул. Кабардинская, 19) — под стать своему названию. Здесь проходят выставки современных художников, кукольные и живописные мастер классы, встречи и лекции. В этом же здании, кстати, находится мастерская Разият Газаевой, ювелира и керамиста, еще одного члена «Синдиката» — к ней можно зайти в гости.
Арт-центр Мадины Саральп (ул. Лермонтова, 2а). Центр Мадины — дом черкесского костюма. Здесь она и команда экспериментируют с традиционной одеждой, создают свою коллекцию, делают выставки и издают книги о том, что означали одежды в разные периоды жизни женщины и истории Кабардино-Балкарии. На выставки костюмов в разное время приезжали Тонино и Лора Гуэрра, Александр Сокуров, Чулпан Хаматова.
Читайте также:
По понедельникам будем присылать
письмо от команды, а по пятницам —
подборки лучших материалов
