Разговор вела: Мария Жаворонкова
Аня Бородина, создатель проекта «Путешествие своими руками», придумывает такие поездки, в которых можно увидеть настоящую, не выстроенную для туристов жизнь. Там, где она бывает, в домах топятся печи и сохнет шерсть, хозяева пекут хлеб, а за солью ходят с ведром на озеро. И гостей встречают так, будто всегда их ждали.

Аня Бородина
Создатель проекта «Путешествие своими руками»
Я всегда любила путешествовать, придумывать поездки для друзей, ходить в походы, открывать места, где «не ступала нога туриста». А когда у меня один за одним родилось трое детей, я оказалась заперта в четырех стенах. Какие тут походы, если даже поездка в метро с коляской для погодок была испытанием? Мне буквально не хватало воздуха от этой невозможности вырваться туда, куда я хочу. Я часто слышала: «Ну надо потерпеть, малыши подрастут, все будет как прежде». Но дело в том, что если у тебя не один ребенок, то ждать приходится долго и как будто ты все время жизнь откладываешь на потом.
Когда младшей дочке исполнилось два года, а Тихону и Федору — четыре и шесть, я кинула клич в соцсетях: «Еду в Грузию на машине. Ищу себе компаньонов». Одна с детьми я тогда еще ехать побаивалась. Мы прекрасно съездили, а дальше я подумала: ведь я такая не одна. И стала организовывать поездки, куда можно было отправиться мамам, которые мечтают путешествовать. Мне писали женщины: «Наверное, я с двухлеткой и трехлеткой буду для вас обузой. Мне, наверное, не стоит ехать?» Конечно стоит, я просто организовывала все так, чтобы на всех было снаряжение, его не надо было тащить, мы часто делали остановки и выбирали ритм, посильный детям.
Как показывает опыт, в поездках дети сбиваются в стаю, играют вместе, а родители могут выдохнуть, спокойно посидеть у костра, поговорить. Постепенно у меня стали собираться разные группы: и с детьми, и без, студенты, семьи. Но всегда это люди, для которых путешествие — не осмотр туристических достопримечательностей, а возможность услышать, как в степи гудит трава, свернуть с проторенных троп, чтобы оказаться внутри совсем другой жизни, где сушат абрикосы, взбивают масло, мелют муку на мельнице.
Когда еду на разведку без группы, одна или со своими детьми, сбиться с дороги — это часть моего плана. Настоящее не увидишь там, где легко проезжают туристические автобусы. Меня часто пугали, что женщине по глухим местам опасно ездить одной, тем более на Кавказ, советовали купить травмат. Но именно дорога мне дарит ощущение, что человек человеку друг. А иногда и больше чем друг. В Аджарии, единственном мусульманском регионе Грузии, у нас с сыном, Тихоном, случилась удивительная встреча.
Мы свернули с трассы и направились по уходящей в горы дороге. Ехали не торопясь, часто останавливались. Это надежный способ попасть в приключения — посмотреть на карту и углубиться в самый глухой район, а там не спешить, побродить по дорогам и дальше ждать, что произойдет. Мы увидели мужчину с огромной сумкой и предложили его подвезти. Асфальт кончился, началась плохая дорога, и уже возникла мысль дальше не ехать, но наш пассажир, Зураб, предложил у него остановиться. И какое счастье, что мы согласились.
Дом у него оказался совершенно удивительный, похожий на тот, в котором жили Петсон и Финдус. А обитателями этого дома, кроме Зураба, были: его мама 87 лет, пять коров, две собаки и семь щенков, пять котов, мыши. Все они живут какой-то собственной жизнью. Дом очень старый — Зураб мне показывал деревянные гвозди.
Первый этаж — для коров, там в центре есть желоб, по которому навоз стекает в огород. Коровы любят, чтоб их чесали над хвостом и по голове. На втором этаже живут люди. В горах снег заметает первый этаж, так что со второго этажа люди сразу выходят на улицу. У Зураба есть специальные снегоступы для этого. А коровы по несколько месяцев проводят в хлеву, засыпанные снегом. И со второго этажа есть специальное отверстие, откуда вниз ссыпают им сено.
Зураб показал люльку, в которой его мама качала. Под кроватью сохнет баранья шерсть. В сенях — вышитое белье. Всюду пахнет сеном. В главной комнате есть печка, на которой готовят еду, а в других обогрева нет. У Зураба своя мельница, домик для хранения кукурузы.
Когда мы поднимались сюда, я подумала: что же мы будем есть, тут ведь нет магазинов. Но количество блюд, которые Зураб с мамой делают сами, меня поразило. Молоко от пяти коров превращается в густую сметану, два сыра (более жирный и более соленый), масло двух видов, мацони. Мы попробовали традиционное аджарское блюдо: в топленом масле жарят нежирный несоленый сыр — очень вкусно и надолго насыщает.

Братья Зураба переехали в Батуми, а он остался здесь, чтобы ухаживать за мамой, которая ни в какую не хочет покидать дом. Мама ходит, опираясь на швабру, раздает всем команды и обожает своих кошек. Участвует во всех разговорах, хотя знает по-русски три фразы: «Мальчик, холодно!», «Мальчик, кушай!», «Возьми больше» — так она беспокоилась, что Тихон мерзнет и мало ест. Все это она говорила командным голосом, не терпящим возражений.
Мы собирались переночевать в машине. Зураб возмутился: «Это позор! Что скажут соседи?» Какие соседи, удивилась я, вокруг ни одного дома. Но Зураб уверял нас, что люди все равно все узнают, а мама, лежа на кровати, саркастично заметила (мы поняли без перевода): «В доме пять комнат, а они будут спать на улице!» Добавила свое коронное: «Мальчик, холодно!» — и вопрос был решен.
Мы уезжали, нагруженные банками с ткемали, компотом, сметаной, мацони, свертками с сыром, хлебом, гигантскими сумками с грушами. Мама Зураба ясно дала понять, что, если мы все это богатство не возьмем, она нас не выпустит. Мы вернулись с Тихоном к Зурабу через год. И на подъезде к дому застряли в той же самой канаве, что и в первый раз. Как же Зураб обрадовался нам! Как обрадовалась его мама! Собаки и коты вышли нас встречать, на столе оказались снова всякие яства, как будто весь этот год только нас и ждали.
Однажды с детьми мы ехали по горному Дагестану и остановились у одного из домов — я показывала, как растут персики и абрикосы. Хозяйка вышла и позвала обедать. Отказаться было невозможно. Она оставила нас ночевать, а утром я поняла, что заболела. И мы жили у совершенно незнакомых, случайно встретившихся людей, которые ухаживали за мной, кормили моих детей, играли с ними. А в дорогу набрали нам целые сумки фруктов из своего сада.
Я очень люблю горный Дагестан. Нет такой точки на карте, где б меня ждали так, как здесь. Я это ощущаю как бабушкину любовь. Не взыскующую любовь матери, которая ждет, что ты будешь хорошей дочерью, высокооплачиваемым специалистом, а любовь бабушки, которая просто ждет.
Горный Дагестан — это когда едешь на машине, открываешь окно, чтоб спросить: «Где у вас тут столовая?» А прохожий отвечает: «Столовая уже закрыта, а что вы хотели? Покушать? У меня можно покушать!» Это когда бабушка, у которой ты остановилась, приготовила с утра чуду с картошкой и нажарила рыбы, потому что ты не ешь мяса, а еще помыла твою обувь. Это когда прокалываешь колесо, едешь в шиномонтаж — и у тебя просят символические пятьдесят рублей: «Вы же знакомая Курбана, он меня будет ругать, если я деньги возьму». Это когда живешь несколько дней в гостинице, а потом уезжаешь в глушь, где не ловит телефон. И директор гостиницы переживает, поднимает на уши главу района, чтоб вместе тебя искать, и находит. Это когда выбираешь на карте любое горное село, едешь туда с детьми и не сомневаешься, что вас накормят, предложат вам переночевать и скажут: «А ключи от дома под ковриком оставьте, когда будете уезжать».
Для меня главное в путешествии — найти своих людей. Я из всех поездок привожу такие истории про человеческое тепло. Удивительно, как, съезжая с магистральной трассы, ты оказываешься там, где взаимопомощь, радушие, гостеприимство — норма. Но даже и в туристической Сванетии я со спокойным сердцем оставляла машину с открытым окном (его периодически заклинивало). Как-то отдала деньги пастуху, который ехал в Местию, чтоб он обменял их и привез мне лари. И, действительно, он обменял их по выгодному курсу и привез.
Однажды в Киргизии моя сломанная машина скатилась и стукнула машину хозяйки дома, где я ночевала. Удивительной была реакция этой женщины. Она подошла, обняла меня, поцеловала и сказала: «Не переживай, бывает. Я уж думала, все разбилось, а тут только царапины». Я только в поездках стала понимать, как мы отвыкли от человеческих отношений, как привыкли ожидать окрика, замечания: то ты что-то сделал не так, то твои дети снова что-то натворили. И как же согревает совсем другая реакция, которая в Грузии, Дагестане, Киргизии считается совершенно естественной.
Вот ты срываешь виноградину над чужим забором где-нибудь в Грузии, а хозяин кидает тебе прямо в руки целую гроздь, потому что ему удобнее до нее дотянуться, чем тебе. Твой сын забегает в пекарню, а ты бежишь за ним, готовясь извиняться перед хозяевами. А пекарь выходит, обнимает твоего сына и ведет показывать ему, как пекутся лаваши. Или в монастыре к вам направляется пожилая женщина, и ты как будто сразу понимаешь почему: твой ребенок в шортах! И ты сразу начинаешь прокручивать в голове, какие слова подобрать для извинений. А она подходит и говорит: «У вашего малыша упал ботиночек, давайте помогу надеть».
Дорога дарит мне ощущение, что человек человеку друг. Больше чем друг.
Я скучаю по всем этим людям. Когда мне трудно становится в моей московской жизни, я думаю о них. А они пишут мне: «Когда приедешь? Всё смотрим на дорогу — не проехала ли синяя машина?»
По понедельникам будем присылать
письмо от команды, а по пятницам —
подборки лучших материалов