Про-явление: как реставрируют храм XIX века

Текст: Светлана Сидорова
Фото: Леонид Гудченко

Родившись в Москве, Елизавета Орловская поехала учиться в Тверское художественное училище и только после него окончила кафедру «реставрация монументально-декоративной живописи» в столичной Строгановке. Еще в Москве нам рассказывали, что есть такой подвижник, спасает Богоявленскую церковь в селе Яконово, проводит творческие мастерские для детей в окрестных деревнях. До встречи с Лизой мы уже будто знали ее.

Главный инструмент для реставратора — скальпель? А форма одежды — белый халат? Как у врача?

Скальпель нужен для раскрытия живописи от поздних покрасок, а в белом я потому, что еду с мастер-класса. Мы гипсовую отливку с детьми сегодня делали.

Что самое сложное для вас в реставрационном деле?

Не столько сложное, сколько самое ответственное, — это не навредить. Потому что если сомневаешься, лучше не трогать, чем тронуть и испортить. Главное — сохранить хотя бы то, что есть сейчас.

А с чего началась эта история?

Первый раз я эти росписи увидела, когда лет десять назад листала альбом «Храмы Новоторжской земли». И меня они очень удивили. А потом, спустя время, мы вместе с мужем (он тоже реставратор) и детьми решили объехать храмы в Тверской области. И когда я попала сюда, у меня совместились две картинки: тот альбом и эта живопись на стенах храма.

А здесь службы идут?

Есть батюшки, которые опекают этот храм: отец Александр из Рашкина и отец Евгений из Поведи. Они тут периодически служат молебны, как-то молитвенно поддерживают нас. Вообще, храмов в Тверской области много, а вот батюшек не хватает. Если бы у нас в Богоявленском храме был свой священник, жизнь бы другая началась. Собственно, до прошлого года храм вообще мог погибнуть — крыша текла. Тогда было принято решение написать заявку в Фонд президентских грантов. И нам дали грант. Вот уже второй сезон здесь делают крышу. Осенью должны завершить. 

Над раскрытым Елизаветой фрагментом «мрамора», созданного художником XIX века, могут оказаться фигуры святых.

Храм строил архитектор Иван Федорович Львов. Он был родственником Николая Александровича Львова, которого называют русским Палладио?

Мы пытаемся это выяснить, но пока не разобрались во всем. В конце XVIII века это село было вотчиной Николая Александровича Львова. А в первой половине XIX века в Яконове жил сын его, Леонид Николаевич. Под его попечением и «тщаниями доброхотных дателей», как сказано в клировой ведомости, был построен этот храм по проекту Ивана Федоровича Львова, который был архитектором Тверской губернии в середине XIX века. Строили храм двадцать лет — с 1842 по 1862 год.

Росписи остались с тех самых времен?

Живопись, скорее всего, относится к 80-м годам XIX века. И у росписей очень интересная судьба. Храм ведь закрыли в августе 1937 года, когда священника, служившего здесь, отца Иоанна, по доносу арестовали и расстреляли. А в августе 2000 года отец Иоанн (Иван Иванович Васильев) был причислен к лику Святых новомучеников и исповедников российских.

В военные годы здесь был склад боеприпасов, после войны всякое разное было. А в 1963 году в храме устроили Дом культуры. В центральной части был танцевальный зал, в алтаре — библиотека. Все фигурные изображения на сводах были закрашены, а орнамент оставлен — как украшение. Когда в 1990-х клуб выехал отсюда, никто за состоянием здания уже не следил, крыша начала течь, и отсыревшая штукатурка постепенно стала осыпаться.

С каждым годом росписи все больше и больше открывались. Еще в позапрошлом году я не видела, какая здесь композиция. А когда на Богоявление прошлой зимой служили молебен, я поняла, что это Крещение Господне. Сейчас освещение плохое, но если присмотреться, видно, как слева ангелы проступают. Вот здесь, над алтарем, где больше всего красочного слоя и где больше всего протекала крыша, — фигура Спасителя, она стала в первую очередь проявляться. Евангелисты Марк и Иоанн в хорошей сохранности, а вот Лука с Матфеем, к сожалению, уже исчезли…

Как реставратор вы идете по следам художников, которые работали здесь 140 лет назад, в прямом смысле соприкасаетесь с ними. Что чувствуете при этом?

XIX век — это, конечно, не вполне каноническая церковная живопись, по стилю видно, что это были академические художники, и чаще всего образы, созданные ими, — реплики на изображения в столичных храмах. Но мне кажется, что эти местные художники, беря за основу уже известную схему и сюжет, создали самостоятельные художественные произведения, порой более глубокие, чем их столичные образцы.

Это безымянные художники?

Про этих художников мы пока ничего не знаем. А вот когда мы реставрировали масляную живопись в Рашкине, в храме Казанской иконы Божией Матери у отца Александра, представляете, нашли на одной композиции в уголочке скромную подпись: «Пискарев».

Работы подопечных Лизы уже экспонируются в новоторжских выставочных залах.

А остались документальные свидетельства о том, как здесь приход жил сто лет назад?

Известно, например, по клировой ведомости за 1910 год, что больше двух тысяч прихожан было в храме. На фотографиях начала ХХ века сохранился зимний деревянный храм, на месте которого построили в советские годы кинотеатр. Так что храм, в котором мы с вами сейчас находимся, был летним. Здесь служили с Пасхи и до Покрова. Крест, конечно, сняли первым делом после революции, и мы сначала не знали, как должна выглядеть глава храма. Тогда местные жители принесли нам фотографию, маленькую, но на которой можно было разглядеть завершение храма. Это очень для нас ценно. Надеюсь, поднимем крест этой осенью…

Читайте также: