Интервью: Мария Жаворонкова
Иллюстрации: Дарья Уланова
Фото: Roma Kaiuk
Мы поговорили с психологом Ириной Млодик про то, кто такие родственные души, об умении дружить и о том, как изменились за последнее время наши представления о дружбе.
Ирина Млодик
Кандидат психологических наук, практикующий психолог, сооснователь ресурса «Площадка»
Как найти свою родственную душу?
Мы ищем людей со схожими ценностями. Нам очень нужны люди, которые воспринимают мир так же, как мы. Это важно для человека — чувствовать себя частью какой-то большой группы, иметь единомышленников, быть вместе.
У меня есть версия, что мы выбираем людей не рационально, а интуитивно. Как индеец, который выходил на тропу и, прислушиваясь к лесу всем телом, принимал решение — идти на охоту или нет. В нас по-прежнему живы все эти древние слои психики, которые позволяют читать тайные, невидимые знаки. Не голова здесь главная — «у него отличная квартира и зарплата подходящая, хороший парень, надо брать».
Мы говорим кому-то да, а кому-то нет, делая выбор всей психикой, которая куда мудрее нашего сознания.
А через пять лет может выясниться, что ты выбрал совсем не того человека…
Да, это частая история. Тогда нам был созвучен этот человек, мы были с ним на одной волне. Но мы меняемся, из каких-то отношений вырастаем. Боль, предательство помогают нам взрослеть, мудреть и видеть тех, с кем нам не по дороге. Распознавать их не тогда, когда мы с ними пуд соли съели вместе, а на подлете. Посмотрите на детей, подростков, которые только учатся дружить и часто ошибаются, пока не накопят достаточный опыт для того, чтобы с ходу определять «мой или не мой человек». Это интуитивное знание мы развиваем в себе в течение всей жизни.
То есть чем больше ты в контакте с самим собой, тем больше шансов встретить «тех самых» людей?
Конечно. Когда мы в контакте с собой, мы близки к нашей аутентичности, к нашему глубинному «я», тогда мы выбираем людей, которые ценностно похожи на нас. В двадцать лет мы можем влюбиться в человека, который нам кажется и красивым, и умным. А потом окажется, он считает, что детей нужно пороть по пятницам в профилактических целях. И если для нас это неприемлемо, вряд ли у такого союза есть будущее.
Хорошие отношения, дружеские, брачные, предполагают совпадение по глубинным ценностям, поэтому так важно их для себя формулировать.
Вы можете различаться по характеру, у вас могут быть разные интересы и бытовые привычки, но если между вами есть вот эта близость, родственность взглядов, то несовпадения в каких-то других сферах можно пережить, приспособиться друг к другу.
Сейчас в обществе идет настоящая война взглядов — наш Крым или не наш, вакцинирован ты или нет. Рушатся многолетние дружбы, близкие некогда люди перестают существовать друг для друга. Тут нет, конечно, никаких рецептов. Кто-то настолько дорожит отношениями, что готов закрывать глаза на политические разногласия и острые темы просто не обсуждать. А кто-то на это не способен, потому что в его картине мира определенные политические взгляды — это все равно что пороть детей по пятницам. В Америке даже на сайте знакомств пишут: «Я за Байдена» или «Я за Трампа», и это очень разумно — сразу обозначить свою позицию, чтобы искать себе партнера со схожими ценностями.
Но ведь бывает так, что родственность душ возникает не сразу, а вырастает из сознательного движения навстречу друг другу?
Мы все меняемся в течение жизни. И меняемся, если хотим измениться. Я часто наблюдаю с удивлением, какими другими могут стать отношения в паре, как люди могут становиться по-настоящему близкими. Это происходит, если мы дороги друг другу и ради наших отношений готовы пересматривать какие-то свои детские установки, избавляться от разрушительных паттернов.
Мне вообще кажется, что это очень интересно — попробовать понять человека, не похожего на нас, что называется «пожить в его тапках». Может быть, это не всегда про родственность душ, но умение посмотреть на мир другого безоценочно расширяет и наш собственный мир.
Почему кому-то везет с друзьями, коллегами, соседями, а кому-то нет?
Внутри нас всегда лежит проекция: мы думаем о других через себя. Человек, которому «везет», как правило, умеет доверять, строить отношения, дружить. А тот, кто ждет от всех подвоха и постоянно держит ухо востро, часто в людях разочаровывается. Он бессознательно транслирует эту враждебность, и в его присутствии поневоле сморозишь какую-то глупость, обидишь нечаянно и попадешь в эту его проекцию. А тот скажет: «Вот видите! Я так и знал. Никому нельзя доверять».
К сожалению или к счастью, опыт взаимодействия с миром людей формируется в детстве, очень рано. Мы получаем его через родителей и особенно через братьев-сестер, потому что это опыт равных. Сиблинги конкурируют между собой, постоянно сталкиваются с ситуациями, когда нужно кому-то настоять на своем, а кому-то уступить, поделиться или отнять.
И опыт у сиблингов, растущих в одной семье, может быть совершенно разным. Один вырастает с ощущением, что с людьми надо держать себя настороженно — ранят, обидят, отнимут твой кусок хлеба, если зазеваешься. А другой воспринимает людей как свой ресурс и источник радости.
Если раньше дети вырастали во дворе, где получали опыт разнообразных отношений — как знакомиться, как вместе играть, как ссориться и мириться, — то теперь они в такой свободной среде не бывают и часто не умеют в ней быть.
Я родителям все время говорю: у ребенка должно быть выделено время на друзей. А родители часто не понимают: «Пусть лучше учится, ему ЕГЭ сдавать, а наобщаться еще успеет». Но сензитивный возраст, чтобы научиться дружить, — подростковый, и сформировать навыки общения не менее важно, чем получить образование.
Эмоциональные навыки, которые ребенок приобретает в процессе дружбы, — огромный клад, с которым он идет во взрослую жизнь.
Будет ли он счастлив, имея два красных диплома, но не умея коммуницировать, — завязать отношения с девушкой, работать вместе с коллегами над проектом?
Сейчас вся эта история с пандемией работает на коммуникационный кризис. Мы начинаем друг друга воспринимать как опасность, держать дистанцию, отношения все больше перемещаются в интернет. Но может ли виртуальное общение заменить реальное?
Конечно, мы находим способы быть друг с другом на связи, но чаты, зумы, соцсети — это протез вместо живой ноги. Мы чувствуем, «мой» человек или нет, в том числе телесно. Вот мы сидим с вами за столом, улыбаемся друг другу, качаем головой, размахиваем руками, и это дает нам ощущение того, что встреча состоялась. А если бы мы друг друга видели только на экране, наша коммуникация была бы урезанной.
Мы смотрим на картинку, слышим текст, но этого мало — за кадром остаются тонкие эмоции, телесные реакции. Такое общение не напитывает, а утомляет. Это прекрасно, что современные технологии позволяют оставаться на связи, но заменить живое общение они не могут. Оказывается, возможность кого-то обнять, просто похлопать по плечу нам очень важна — через это мы ощущаем, что мы не одни, рядом с нами кто-то есть. Мы узнали, что значит по-настоящему тосковать по людям. Раньше казалось: подумаешь, да я увижусь с друзьями в любой момент, не сейчас, так на следующей неделе или через полгода. А теперь мы точно знаем, что возможностями встреч нужно дорожить, это один из драгоценных даров, которые дает нам жизнь.
В то же время интернет дает нам ощущение огромного мира — можно общаться с людьми из любой точки земного шара. У нас сегодня очень много возможностей найти свою среду, и поэтому мы куда легче, чем двадцать лет назад, выходим из отношений, которые себя исчерпали. Родственность душ — это в том числе и про попадание в один психологический возраст. Вам может стать не по дороге, например, с бывшими одноклассниками, потому что у вас слишком разная жизнь и интересы. И ничего страшного в этом нет, найдутся те, с которыми окажется по пути.
Сегодня уже не принято ходить в гости без звонка, да и звонить без предупреждения неприлично. А доверительные разговоры на кухне нам теперь заменяет визит к психотерапевту. Значит ли это, что дистанция между людьми увеличилась?
Раньше и психотерапевтов не существовало, друзья были нам и за священника, и за психолога, и за врача, и за педагога, и за медика. Если у нас ломался телевизор, мы шли к дяде Пете, а если нам нужно было сделать укол — к соседке, а потом в благодарность относили им пироги или сидели с их детьми. У нас было общество взаимной поддержки, которое помогало нам выжить в сложных экономических условиях — ни у кого не было денег заплатить за услуги, сплошной натуральный обмен. И это создавало у нас ощущение большой семьи, которая тебе всегда поможет, если что.
А сейчас мы и своих соседей толком не знаем. Мы вызываем мастера, а не идем к соседу, вызываем такси, а не просим друга с машиной подвезти, и десять раз подумаем, удобно ли «грузить» подругу своими проблемами. И это совершенно нормально.
Мы жили в обществе, где границы не соблюдались, ценили в отношениях возможность опереться на плечо друга в любой момент. Но долго быть в таком слиянии невозможно — накапливается напряжение, становится душно. Если мы позволяем другому человеку без предупреждения вторгаться на нашу территорию, а мы без спросу ходим по его земле, страдают и наши отношения, и мы в отношениях.
Это естественный процесс — от слияния мы пришли к индивидуализму, а теперь движемся к здоровому партнерству и учимся крепко стоять на своих ногах, а не висеть друг на друге.
Совершенно нормально, прежде чем затевать сложный разговор с друзьями или близкими, задать им вопрос: «Есть ли у вас сейчас время для меня?» Хорошо бы ввести эту фразу в бытовую привычку. Это про уважение: ты мой друг, но это не значит, что ты обязан все бросить ради меня, я готов принять твой отказ, и наши отношения это не разрушит.
Значит, дружба в нашей жизни теперь занимает совсем другое место? А как же «положить жизнь за други своя»?
Я бы не хотела, чтобы мой друг отдал за меня жизнь. Как мне-то потом жить с этим — виной, долгом перед его матерью и детьми? Говорят, в Японии не спасают тонущего человека, потому что тот, кого вытащили, обязан благодарить своего спасителя всю жизнь, и это очень сложная история.
Мне не кажется правильным, когда друг просит меня (или я его прошу) встретить его старенькую маму в 4 утра в аэропорту только потому, что у меня есть машина, а у него нет. Я скажу ему: «Закажи такси, в чем проблема?». Конечно, он может попросить меня о помощи, но я должна понимать, что это какой-то особый случай — все складывается так, что маму могу довезти только я.
У каждого из нас в голове своя картинка: кто такой друг, что я готов для него сделать, и что он — ради меня. Для меня дружба — это про взаимные интересы, уважение. И мы можем выстраивать такие отношения, в которых не нужно жертвовать ни жизнью, ни деньгами, ни сном, чтобы что-то друг другу доказать.
Так и вырастает настоящее родство душ — не из зависимости, а из взаимного интереса и уважения.
Здоровые отношения построены на взаимообмене: мы отдаем, но и получаем, и тогда общение нас наполняет, а не опустошает. Это внутреннее ощущение и есть тот самый камертон, с которым хорошо бы время от времени сверяться: не слишком ли часто я выступаю дающей стороной?
Хочется ли мне брать трубку и каждый раз выслушивать три часа излияния подруги? И наоборот, не я ли та самая подруга? Усталость от отношений — сигнал, что баланс «брать-давать» нарушен, и нужно что-то пересмотреть. Например, честно сказать подруге, что вам трудно ее выслушивать каждый день, и психотерапевт помог бы ей гораздо больше.
Сегодня в соцсетях все постоянно обвиняют друг друга в нарушении границ. Все стали такими уязвимыми, что иногда слово страшно сказать — вдруг опять на больную мозоль наступишь.
Эти перекосы неизбежны, когда вырабатываются новые коммуникационные нормы. Мы только учимся осознавать и свои, и чужие границы. Мы пытаемся уйти от привычной раньше коммуникации, когда говорить оскорблениями, прыскать ядом было нормально. Мы уже движемся в правильную сторону, признавая, что нельзя обесценивать чужой опыт и переживания ни взрослых, ни детей. Нам уже приходится сто раз подумать, прежде чем что-то сказать, чтобы никого не обидеть.
Мы еще и форму корректную не нашли, чтобы говорить о том, что нам не нравится. Сейчас мы пользуемся довольно искусственными фразами «Ты нарушаешь мои границы», прячемся за психологическими терминами «токсичный», «абьюзер», вместо того чтобы своими словами объяснить, что мы имеем в виду. Но мы учимся, и я уверена, что мы найдем корректные формы для выражения наших чувств.
Мне кажется, это здоровая тенденция — говорить открыто о том, что ранит. Мы становимся бережнее к себе, а значит, и к другим. Так и вырастает настоящее родство душ — не из зависимости, а из взаимного интереса и уважения.
Читайте также:
По понедельникам будем присылать
письмо от команды, а по пятницам —
подборки лучших материалов
