Текст: Ляля Кандаурова
Стиль: Мария Ларина
Фото: Саша Мановцева
Прикосновение — наш главный способ определить, что предмет реален, а происходящее — не галлюцинация. Именно тактильные ощущения мы ставим под сомнение последними, и поэтому даже на словах стремимся «ущипнуть себя», чтобы убедиться: все наяву. Почему касания — самый надежный, но и самый табуированный способ контакта с другим? Делимся эссе Ляли Кандауровой и пятью личными историями о касаниях.
Многие мыслители сводили сложные способы восприятия к осязанию как к некоей неразменной валюте. Например, даже смотря на звезду в телескоп, можно представить, что, проходя через оптику, световая волна «касается» фоточувствительных рецепторов в сетчатке глаза.
Телесность, благодаря которой мы исследуем мир, трогая и двигаясь, оказалась существенным препятствием для создателей искусственного интеллекта. Вычислительная техника очень успешно состязается с нами в рациональных умениях, хотя именно их мы привыкли считать прерогативой homo sapiens. Однако машины с трудом учатся самому «животному» способу восприятия, как выясняется — важному для разумного и творческого поведения.
Опыт воспитания детей, лишенных зрения и слуха, показывает, как невероятно много можно сделать на пути обучения ребенка, пользуясь лишь осязанием и движением.
Именно с тактильностью связано понятие чистоты, одно из важнейших во множестве культур. Оно дает жизнь множеству явлений: от стандарта опрятности, который общество — и у животных, и у людей — принимает по умолчанию и предъявляет к тому, кто хочет быть им принят, до очистительных религиозных практик и фундаментального разделения на «разрешенное» и «нечистое».
Значимость осязания можно проследить в нашей речи: в славянских, германских, романских языках один и тот же глагол может использоваться для «ухватить» и «понять» (русское «схватывать на лету»); даже самые абстрактные вещи мы стремимся описать с помощью метафор тела и пространства — «по головке не погладят», «рука об руку», «против шерсти», «тронуло до глубины души», «тебя не касается», «чувство локтя», «не трогай меня», «толстокожий» человек.
Более того — понятия «тактильность» и «тактичность», казалось бы, не то что далеки, а почти исключают друг друга. Однако они являются родственниками: оба слова восходят к корню, означающему «чувство» в самом общем смысле.
По мысли российского философа М.Н. Эпштейна, тактичный человек, с точки зрения языка, способен почувствовать ближнего, «коснуться» его ощущений — таков первоначальный смысл этого понятия. Только со временем мы стали интерпретировать тактичность ровно наоборот — как умение вовремя отступить и соблюсти дистанцию, не вторгаясь в пространство другого.
Возможно, это перерождение произошло потому, что осязание — самая инстинктивная, «первоначальная» из форм познания и общения, кажущаяся европейцам примитивной. Исторически осязание не принимается всерьез в большинстве западных культур: тактильные радости считаются низменными, в отличие от рафинированных наслаждений зрения и слуха. В большинстве своем искусства апеллируют к нашим глазу и уху, то есть заранее отчуждают нас от объекта любования или наслаждения. И даже чем более он абстрактен, тем более «высоким» считается соответствующий вид искусства: ни одно из них не задействует такое «звериное» чувство, как осязание.
При этом традиционно считается: чем ближе музыка, слово или образ подходят к телесному ощущению, чем достовернее им удается реконструировать у нас переживание движения, касания, запаха, тем виртуознее они выполнены, тем выше их эстетическая ценность.
Пожалуй, с осязанием в некоторой мере работает лишь танец, но не в качестве сценического искусства (хотя и тогда он, согласно некоторым исследованиям, вызывает реакцию эмпатии — зритель частично переживает в собственном теле двигательные ощущения танцоров), а в виде субъективного опыта. Важной чертой «свободного танца» Айседоры Дункан, включавшего мощный духовный аспект, было отсутствие в зале зеркал, «разбавлявших» бы переживание тела визуальным.
Танец часто трактуется как форма духовного созерцания — от кружащихся дервишей до аргентинского танго. Это опыт раскрепощения в прямом смысле слова: выхода за пределы своего тела и единения с чем-то большим, чем мы.
Все чувства, кроме осязания, четко разделяют роли «отправителя» и «получателя»: говорить и слушать — очень разные состояния. Только осязание не проводит между ними различия: касаясь друг друга, две руки чувствуют одно и то же.
Прикосновение связано со сложными понятиями дистанции и личного пространства, различных уровней допуска, которые мы устанавливаем для окружающих, а кроме того, со множеством социальных явлений: от комфортного расстояния при общении, своего для каждой культуры, до каст «неприкасаемых» в некоторых сообществах.
Осязание есть ощупывание, а соответственно — умение нажимать и сопротивляться: оно и связанные с ним категории боли и температуры помогают нам отделить себя от других живых существ и объектов материального мира.
«…И будут двое одна плоть»: мы ненадолго теряем это чувство дифференциации только с теми, кого любим. Эта «потеря» сопряжена и с радостью, и с некоторым страхом. Осязание дарит нам самые острые и сокровенные переживания — любви, дружбы, материнства, братства. Зрению и слуху бесконечно далеко до переполняющей силы воздействия, на которую способны касание руки, объятие, поцелуй.
Екатерина Лысенко, руководитель Международного конного центра на ВДНХ и ее конь Калиостро
За гриву можно смело держаться — лошади не будет больно. Когда на тренировке она хорошо выполняет прыжок или сложный элемент, ее в награду похлопывают по шее: для лошади это похвала.
Семья Нигматулиных: Рустам, Никита, Соня и Катя
Самые золотые руки в семье — у мужа. А Никитины — самые озорные!
Наташа Колманок с дочерьми, Марьяной и Матреной
В шесть рук идеально пекутся пироги, убираются игрушки и делается массаж папе! И очень весело браться всем вместе за грядки! Если нужно прополоть клубнику или посадить морковь, то это только в шесть рук! Ну, а радостнее всего играть на пианино в шесть рук!
Таня Литвинова и Саша Ярков
Таня: Мы вместе около двух лет. Самое трогательное в Саше — необыкновенные сюрпризы и подарки без всякого повода. А еще он знает меня лучше всех на свете.
Саша: Как давно вместе? По-моему, всю жизнь. Самое трогательное — когда Тане вручаешь какой-нибудь подарок и она теряет дар речи, растворяется, и в глазах — космос. Нам всегда нужно быть рядом: обниматься, держаться за руки. В этом наши силы и энергия.
Маргарита Львовна и Николай Михайлович
Вместе 58 лет
Есть простая истина: «Все в наших руках». И хрупкое счастье, человеческие эмоции, чувства тоже. Очень важно, чтобы люди уступали друг другу. Когда одного что-то тревожит или задевает, другой умеет выслушать. С годами мы стали чувствовать друг друга, как самих себя.
Читайте также:
