Текст: Мария Варденга
Фото: Мари Губиева
Стиль: Дарья Уланова, Татьяна Серегина
Все сказки заканчиваются примерно одинаково. Герой возвращается домой, там его ждет невеста, или он привозит невесту домой, а там — честным пирком да за свадебку. У наших героев все начиналось иначе. Но пир, на котором каждый день они празднуют жизнь, не заканчивается.
История Лены Наумовой, которая полюбила лесника, вышла за него замуж и переехала из Москвы в деревню.
Несколько лет назад вместе с подругой мы оказались в Учме — в созданном Леной Наумовой и ее мужем Василием Смирновым частном музейном комплексе с длинным названием «Музей истории Кассиановой Пустыни и судьбы русской деревни». Прямо на берегу Волги — построенная Василием маленькая часовня Святого Кассиана. Музей жизни людей деревни — амбар, пройдя по которому можно узнать обо всех сторонах дере- венского жития, лузгая семечки… Музей дыр и заплат в здании бывшей сельской школы — остроумно названный серьезнейший культурологический проект, позволяющий вникнуть в жизненную философию деревни через бытовые привычки ее обитателей. Но больше всего потряс меня тогда музей «Старухи о любви»: деревенский амбар с шестью углами, наполненными свидетельствами жизней, живыми голосами старух, которые рассказывают о своей женской доле.
Двое людей в глуши — 250 километров от Москвы — своими силами создали целый мир. Не привычно декоративный мир этнографической деревни, а свидетельство настоящего бытия, скрытой от нас, горожан, жизни. Здесь все было нетронутым, как в заповеднике, но при этом живым. Ты как будто невидимкой проникал внутрь бытия, чтобы подсмотреть жизнь, подслушать разговоры деревенских. Лена тогда сказала мне, что в Учме творятся чудеса. И правда. Меньше чем через год я получила шанс поучаствовать как драматург в новом учемском проекте: спектакле- видеозастолье «Охотинские. Мужской род» — о последних мужиках русского села. Так мы подружились, и сегодня Лена — очень важный для меня человек.
Сейчас она работает над новым проектом — про внутренний свет, который ведет по жизни каждого человека. «Я вспомнила, что я физик, и мне захотелось применить мои знания на практике. Так что теперь мы с Васей делаем еще один необычный музей — посвященный пути святого Кассиана. Он будет называться “Хождение по свету”». Как всегда у Лены, это будет глубокое культурологическое исследование света, способ- ного преодолеть все преграды: света физическо- го и внутреннего света человека. Того, который никакая тьма не может объять. Историю про свет и его необыкновенных проводников — таких, как святой Кассиан, можно будет увидеть в Учме через два года… «Там будут специальные устройства, на которых видно проникновение света, будут архитектурные инсталляции на берегу… И конечно, Кассиан — луч невечернего света на нашей земле».
Учма — Родина Василия, Лена родилась в Москве. Василий — лесник, Лена — физик по образованию
Лен, вот когда ты сегодня говоришь «я еду домой», ты что подразумеваешь?
Учму, конечно. Потому что когда я еду в Москву, я говорю «еду в Москву».
А расскажи, что ты помнишь про дом твоего детства.
Я жила на Пресне в просторной квартире. Высокие потолки, много света. Во дворе был один самокат, и мы по очереди на нем катались. И был кинотеатр «Красная Пресня», который сейчас сносят… Папа мой преподавал теоретическую физику, мама тоже физик, тоже преподавала, но еще и занималась научной работой на кафедре теоретической физики МГПИ им. Ленина. И, наверное, я неслучайно выбрала себе профессию физика. Потому что папа мой был гениальный преподаватель. Я с детства вместо «Колобка» слушала сказки про элементарные частицы. И когда мы гуляли по Краснопресненскому парку — а это же бывшая усадьба Студенец, — он тоже рассказывал мне всякие интересные штуки про физику.
В этой усадьбе, кстати, были пруды. В тот момент некоторые из них были заполнены, а некоторые представляли собой просто большие ямы, через которые перебросили доски. Большинство людей ходило по доскам, а мы с папой обычно проходили через склоны, через овраги. У нас такое было развлечение — преодолевать препятствия любой сложности.
То есть ты приучена не искать легких путей.
Так папа меня приучил. Еще мы ходили с ним и дедушкой смотреть, как играют в городки. Дедушка и бабушка жили над нами, и я бегала к ним есть конфеты «Белочка» и пить квас. Дом был большой, пятиподъездный, мы жили в последнем подъезде, в 107-й квартире. Папа в основном работал дома, помню стук пишущей машинки. Он писал труды по теоретической физике, читал лекции — очень много лекций. Мы с мамой потом их издали — уже после его смерти. Он был блестяще эрудированный человек. И очень теплый, гостеприимный.
У нас всегда были гости. Почти каждый день кто-то приходил, постоянно ночевали гости из других городов. Папа вел курсы повышения квалификации для преподавателей физики. И везде, где он преподавал, у него образовывались хорошие знакомые, многие из которых потом становились друзьями. Приезжали из Новосибирска, из Ташкента, из Украины, из Николаева, из Протвино — половина папиных однокурсников уехала работать на ускорителе. Приезжали в огромном количестве армяне из Ленинакана. До сих пор мы дружим с нашими гостями из Уссурийска: моя близкая подруга Олеся — дочка папиной ученицы.
Однажды Лена услышала такие слова: «Каждый должен побывать в Учме. Там исполняются самые заветные желания, даже если человек не знает, чего он желает».
И ты с детства была книгочеем?
Во всяком случае мне с детства необходимо время наедине с собой перед сном. С собой — значит с природой или с книгой… В этом смысле мы с Васей очень близки: он всю жизнь читал, единственный в деревне, и читал такие книги, которые люди обычно в университете читают.
А следующий твой дом был с первым мужем?
Мы жили первое время с родителями, а потом переехали на Патриаршие, в Большой Козихинский переулок. Мой первый муж Иван Иванчик был тоже физиком, очень талантливым, но еще он потрясающе музицировал, любил литературу. Ваня с папой соперничали в знании «Евгения Онегина». И это были прекрасные диалоги. С папиным ранним уходом я не смирилась и до сих пор, но интеллектуального голода тогда не чувствовала. Опять круг людей, которые собирались, чтобы расти личностно. Это были люди разного возраста: нам с Ваней было по 25 лет, а к нам приходили совсем юные ребята 16–17 лет, которые потом вырастали в знаменитых людей. Наш новый дом тоже стал любимым местом сборищ.
Без сучка без задоринки мы прожили 10 лет, и это было абсолютное счастье. А потом ушли работать в разные сферы, и у нас образовались различные интересы. Их было так много, и мы так много работали, что не успевали друг с другом поделиться. Слишком сильно нас захватила наша деятельность. Я тогда работала в рекламном агентстве топ-менеджером, а Ваня — техническим директором в компании «Синематека». Это было нашей ошибкой. Надо находить время и делиться жизнью друг с другом.
Все мои мечты рядом с ним стали явью
А потом?
А потом он заболел. У Вани была саркома, очень серьезная, и он мужественно боролся. Из лежачего состояния встал на ноги и даже играл в теннис потом, потому что для него вроде бы нащупали альтернативную методику лечения. Но этой методики хватило на полгода полноценной жизни. А после болезнь вернулась… К моменту Ваниной болезни мы уже четыре года как расстались. Но сохраняли дружеские отношения: жили в разных квартирах и просто приходили друг к другу чай пить иногда. Собственно, когда он заболел, я уже полноценно жила в Учме. Пока Ваня болел, я большую часть времени в Москве проводила, с ним рядом. А Вася все это терпел. За это надо памятник ему поставить, мне кажется…
Эти вещи могли исчезнуть, как тысячи пропавших в кострах и на свалках свидетелей времени. Но их в одиночку собрал в музее Учмы житель этой деревни, лесник Василий Смирнов.
Посмотрели музей — и?
Вернулись к машине. Через полчаса. Вася заглянул под днище, нащупал брешь, достал из кармана перочинный нож и подошел к кусту можжевельника. «А вот и дерево, которое нам поможет!» Он отрезал ветку, за пару секунд сделал пробку и ловко воткнул ее снизу в картер. «Должно держать», — сказал Василий, аккуратно заливая масло. И действительно — держало. Мы сели в машину и поехали в Углич. Машину на следующий день заварили и вернули мне. Я купила на колонке масло, отвезла Василию. А вернулась я через пять лет, в 2006 году, — привезла гостинцы.
Ты понимала тогда, почему возвращаешься в это место?
Наверное, я на всю жизнь запомнила то ощущение защищенности, которое рядом с Васей возникло. Но Вася знал, что я вернусь. И даже делал попытки меня найти. Я приехала на один день, блондинкой, на машине и в белоснежной шубе. Бабушки, прогуливающиеся по единственной улице, меня почему-то сразу узнали — хотя видели давно, мельком и брюнеткой. Спросили: «Вы к Васе на день рождения? Ему сегодня 40 исполнилось, и он будет очень рад, он вас ждет!» Как это ждет? Но Вася меня правда почему-то ждал. Я была единственным гостем на его сорокалетии.
Действительно, ждал.
Да. Всю жизнь, до 40 лет. Первые полтора года я приезжала на выходные. Это 500 километров раз в неделю. Но вскоре начала паковать коробки.
«Невысокий человек посмотрел на меня такими ясными синими глазами, что немедленно отлегло от сердца и стало спокойно: я спасена, что бы ни случилось»
А работа?!
Я ее бросила. Многие мои старые друзья думали, что я сошла с ума. Хотя я с абсолютной легкостью переехала к Василию, потому что поняла, что мой настоящий дом — это у него. Вот и все.
Что такое дом?
Атмосфера. Все мои мечты рядом с ним стали явью. Мы обросли огромным числом друзей музея и наших друзей. Мы занимаемся общим делом. Растим неожиданно образовавшихся детей.
Неожиданно образовавшиеся дети — это как?
Девочка Саша пришла фактически сама из соседней деревни и попросила, чтобы мы с ней позанимались. Бабушка хорошая, все для нее делает, присматривает за ней — но ведь она хочет чего-то знать еще! Слово за слово — и девятилетняя Саша начала перетаскивать вещички к нам в дом. Сказала, бабушка разрешила от нас в школу ходить. Я говорю: а нас ты что же не спросила? Она ответила: «А я боялась, что вы не разрешите». И как-то пошло-поехало. И сейчас я даже забываю порой, что Саша у нас девятилетней родилась. Ей уже 25, и она фотограф, очень хороший.
А Арсению сколько было, когда он у вас по- явился?
Два года. То есть он, в отличие от Саши, не помнит своего у нас появления. Но мы не скрываем, как это произошло. Он общается с мамой, когда она в ремиссии. Его мама — наша подопечная, так сказать.
Скажи, ты когда-нибудь предполагала, что усыновишь детей?
Нет. Не хотела и не предполагала. У меня были проблемы генетические, в связи с которыми я не имею возможности заводить детей. Так меня природа охраняет от вырождения, потому что у моих мамы с папой абсолютно идентичный набор аллельных генов — как бывает у родных брата и сестры. И на мне просто остановился род. Поэтому на меня регулярно прибегали смотреть генетики: удивлялись, что я нормальный человек, доживший до солидного возраста.
Ты так легко об этом рассказываешь, будто это не было для тебя большим переживанием.
Конечно, было. Я думаю, отсутствие детей и привело к тому, что мы отдалились с Ваней друг от друга. С Васей мы, в общем-то, успокоились, мы уже были взрослые люди.
Скажи напоследок: вот успешная деловая женщина 40 лет бросает Москву и поселяется в деревне. Ты вообще могла представить себе такой невообразимый поворот судьбы?
Вообще я думала насчет того, чтобы ближе к 50 перебраться на природу. Идея о летнем арт-пространстве, сезонном, меня периодически посещала. Мы ведь с родителями всегда снимали дачи и каждый раз обустраивались там как на всю жизнь. Как будто это все наше: и абажуры,
и поляны, и веранды… Но, конечно, такого поворота судьбы я себе представить не могла.
Ты веришь в промысел?
Представляешь, в какой-то момент моя школьная подруга нашла нашу детскую переписку, где мы обменивались мечтами. Это класс 6-й или 7-й. И я там пишу, что мечтаю выйти замуж за лесника! Я не помнила этого момента. Но это ведь поразительно, потому что Вася — лесник.
Читайте также:
По понедельникам будем присылать
письмо от команды, а по пятницам —
подборки лучших материалов
