Подготовила: Анастасия Рыжкова
Фото: Виктория Богданова
Квартира в советском кирпичном доме, чудеса начинаются уже на лестничной клетке. Венок на входной двери намекает — внутри нас ждет волшебство. Мы пьем чай с культурологом и фольклористом Александрой Барковой и разговариваем про разные новогодние традиции — от славянской мифологии до советской.
Материал из нового зимнего номера Seasons of life №70. Журнал можно купить на Ozon, WB, в нашем онлайн-магазине или в студии на Петровке.
Аномально теплый ноябрь выдал дождь вместо снега, но в квартире Александры уже стояла наряженная для нас елка, а кролик Патрик охотился за яблоком. Мы как будто сами осуществили магический переход и провалились в иной мир, только абсолютно рукотворный. В обычной советской квартире стоит антикварный буфет 1890-х годов, и называют его «Уважатый», тумбочку примерно того же периода величают «Бельчонком», обычный стенной шкаф оклеивают корой, а стены запросто затягивают мешковиной. Здесь даже есть заветная дверь, спрятанная за холстом. Вход туда для посторонних закрыт. Хозяйка шьет вручную платья, придумывая и распечатывая для них принты. У каждого наряда свое название, а в некоторых ходят на балы. Еще здесь есть коллекция тростей, которые Александра из утилитарного предмета превратила в запоминающийся аксессуар. На шкафу стоит макет Ростовского кремля, созданный ее отцом, архитектором Леонидом Яковенко, автором проекта Палеонтологического музея.
Кажется, что Александра, автор четырех романов и семи научных книг (еще две, «Зельеварение на Руси» и «Славянские мифы для детей», в ближайшее время выйдут из печати), творит и изменяет реальность, беря верх над сложными обстоятельствами.
Зачем праздновать Новый год
Любой праздник — это всегда что-то необычное. Безумные наряды — его непременный атрибут. Новогоднее костюмы зимнего солнцестояния у многих славянских племен целиком делались из соломы, а к ним добавляли высоченный головной убор. Что может быть более дурацким? Считается, что именно отсюда идут корни выражения «шут гороховый». Лютичи, еще одно племя, названное так в честь лютого волка, наряжались в волчью шкуру мехом наружу. То есть изначальный смысл новогоднего ряжения — переработать собственный страх. Страх смерти, страх неурожая, зимнюю депрессию. Так, у южных славян рядились взрослые мужчины, которые назывались русальцами. Они снимали кресты, неделю жили отдельно, хранили молчание.
Они ходили по домам — хозяйки их принимали, а они безобразничали. И если им нравился прием, они просто швыряли вещи и уходили, а если нет — то вполне серьезно ломали и крушили все в доме. Если же в доме был больной, то над ним устраивались бешеная пляска. Но о чем на самом деле был этот ритуал? Слово нынче одиозное, но давайте его скажем — это прививка, прививка от будущих бедствий: засухи, голода, болезней. Крестьянину нужно быть готовым ко всему, что принесет новый год.
Кельты так ходили с черепом лошади — Мэри Луид (ритуал был очень похож на русальцевский, с той разницей, что свита Мэри Луид разговаривала стихами и отвечать надо было тоже стихами). Но представьте, что к вам в дом ломится мертвая лошадь! У католиков это Крампус, который изначально — козел, а потом стал чем-то вроде черта, им пугали детей. Вообще зимнее солнцестояние — это время, когда нечисть ходит по земле.
Ритуалы восточных славян были не столь деструктивны: все мы помним «Ночь перед Рождеством» Гоголя, святочные колядки. Но угощение, которое хозяева сыплют колядующим, — изначально жертвы духам, которых эти колядующие изображали. У южных славян это временное превращение людей в нечисть осталось, а у нас ушло в прошлое.
Когда и зачем появилась елка
Елка пришла к нам из Германии, этот милый немецкий обычай получил распространение среди знати, ведь девушек из небольших немецких герцогств разбирали в монаршие семьи по всей Европе. Когда у нас начала приживаться елка, еще не было четкого понимания, чем ее украшать. Но появилась очень любопытная манера наряжать ее своими драгоценностями. Дамы вынимали из ларцов все ожерелья, браслеты и развешивали на ветвях. Когда я об этом узнала, мы стали наряжать нашу домашнюю елку моими диадемами.
Дальше возникает идея новогоднего одаривания. Образ яблока был очень подходящим, и елку стали украшать яблоками. А вот елочные игрушки появились достаточно поздно. Еще елки украшали свечами. Теперь этот образ множества огоньков активно эксплуатируется современной культурой и гирлянды из новогодних превратились просто в праздничные. Но подлинное назначение этих свечей — создавать волшебную мерцающую атмосферу, а не давать настоящий свет.
Любопытно, что рождественская елка ставилась не так, как наша новогодняя, — количество елок равнялось количеству детей в семье (дворяне могли себе это позволить). Красота была недолговечна — во время сочельника елку обирали и на следующий день выкидывали.
Рождественская елка продолжала оставаться дворянской традицией, потом городской, но
у крестьян долго не приживалась. В крестьянской культуре елка — довольно сложный символ, еловые ветки использовались на похоронах и очень редко — на свадьбах. Правда, обычай украшать дом деревцем или его ветками был — это Троицкая березка, но ставили ее летом. В советские годы позитивная трансформация образа елки произошла во второй половине 1930-х годов. С 1929 года, когда начали бороться с елкой как с символом христианства, какое-то количество советских детей выросло без елки. Но любопытно, что, когда в 1935 году вышло предложение видного партийного деятеля Постышева, игрушки в магазинах появились на следующий же день. Это косвенное свидетельство, что хоть и подпольно, но елку все же наряжали.
В чем настоящий смысл главного советского новогоднего фильма
К «Иронии судьбы» Эльдара Рязанова абсурдно относиться с точки зрения реализма, это типичная новогодняя сказка, но в советском антураже. В картине мы видим столкновение двух миров, обычного и потустороннего, а в потустороннем мире все выглядит так, как в мире людей, но… В Москве и Ленинграде все абсолютно идентично — и адрес тот же, и ключ к квартире подошел. Сюжет начинается с бани: ритуальное мытье перед мистическими событиями было обязательно. Прекрасный кадр — Женя Лукашин летит в самолете, валится на Рязанова, а из его портфеля торчит веник. Веник, а точнее помело, которое использовали для печи, — символ Бабы-яги, средство магического перелета.
Дальше Лукашин встречает героиню. Она должна быть прекрасна. Барбара Брыльска была приглашена на эту роль именно потому, что она роковая блондинка. Этот образ, восходящий к мифу о богине-матери. Ей положено быть недоступной,
златовласой, с золотыми руками или рогами. Конечно, золотых рогов в якобы реалистичном фильме быть не может, поэтому получите сияющие волосы. Над ней не властно время, и поэтому мы видим фотографию, на которой Надя выглядит примерно так же, хотя снимок сделан десять лет назад. Герой в нее влюбляется. То есть причины, почему Женя забыл Галю и влюбился в Надю, не объясняются, но здесь работает логика мифа — необходимо забыть обычную женщину ради неземной блондинки.
Героиню должен преследовать гад. У нас сейчас слово «гад» имеет переносное значение, а когда-то оно имело прямое, то есть змей. Змей очень частый посетитель женщин, он должен стремительно перемещаться, при этом не имея ног. Мифический змей — не дракон: голова, хвост, много магии и скверный характер. Он очень часто притягательный. Соответственно, такого змея делают из Ипполита. Он принадлежит миру холода: носит ботинки на тонкой подошве, на его машину вываливают тонну снега, он носится по льду Невы, ну и, наконец, обливается в шубе холодной водой, и предполагается, что с ним ничего не произойдет. То есть он символизирует негативный потусторонний мир, мир холода. В финале герой должен привести героиню в мир людей, и нам даются намеки, что именно так это и происходит.
Если мы на это смотрим как на сказку, тогда этот фильм прекрасно работает.
Материал из нового зимнего номера Seasons of life. Журнал можно купить на Ozon, WB, в нашем онлайн-магазине или в студии на Петровке.
Читайте также:
