Автор и фото: Мари Губиева
Дословно мидæмæ по-осетински означает «внутрь», но его употребляют в значении «добро пожаловать», «проходите». Мари Губиева родилась в Северной Осетии, выросла на берегах Балтийского и Черного морей, училась на журфаке МГУ, стажировалась в Португалии, живет в Москве. Раз в год бывает у родственников в Осетии. Там — корни, живые воспоминания об ушедших бабушках и дедушках. В этот раз Маша поехала во Владикавказ, чтобы снять историю про осетинские свадебные костюмы и попробовать отыскать ответ на вопрос «кто я».
В какой-то момент асфальтированная дорога в Алагирском ущелье заканчивается, и начинается грунтовка. Если проехать по ней дальше вверх, появится бывший шахтерский поселок Садон, где родился мой дед, а за ним выше — Верхний Згид. Раньше это были зажиточные села, в которых хороших продуктов и заграничных товаров было в достатке. Теперь вокруг — опустевшие дома, покосившиеся заборы и обволакивающая тишина, охраняемая заснеженными вершинами. Второй день мы колесим с дядей по горам — ищем место для будущей съемки.
Я придумала фотоисторию о том, как человек соединяет настоящее и архаичное, вмещая в себя кавказские корни и современную культуру, образуя в результате этого нечто большее. И уже второй месяц занимаюсь этим проектом, продираясь через кучу внешних препятствий и внутренних.
Национальный костюм так же, как танец, еда, сказки, кристаллизует жизнь народа, воплощает его ценности и символы. Я выбрала в герои молодых ребят, живущих в Осетии, и попробовала поместить их — ярких, смелых, вызывающе современных — в традиционные рамки.
С Давидом мы встречаемся в центре Владикавказа, у Осетинского театра, — надо примерить костюм перед съемкой. Буквально через пять минут мы уже говорим о важном: чем занимаешься, о чем мечтаешь. Будто бы разговор не только что начался, а продолжился с самого интересного места, на котором его остановили, допустим, вчера.
Давид оставил учебу в Краснодарском университете, чтобы заниматься экспериментальной музыкой. Мы гуляем по Владику после примерки, он неизменно тепло здоровается за руку с каждым третьим, обязательно спрашивает: как дела, семья, все хорошо? Потом мы несколько часов кряду обсуждаем творчество Tame Impala, короткометражные фильмы, снимавшиеся в Осетии, местных музыкантов, которые делают классные вещи, и слушаем King Krule в наушниках на скамейке. Давид уверяет, что с родителями четко проговорил: если вдруг нужна будет помощь семье, сделаю все, что в моих силах. А пока буду заниматься тем, что по-настоящему люблю.
Мария, наша «невеста», пишет картины и носится по городу, как местная Амели — в коричневом плаще и красных туфлях. Мы приходим в кофейню на Проспекте Мира (главной улице города), где хозяева сами обжаривают зерно, а напитки называют в честь горных сел. Семьдесят процентов посетителей кофейни знают Марию лично, остальные тридцать — делают комплименты ей и ее платью локального бренда, известного своими белыми воротничками и летящими тканями. У меня ощущение, что я попала на Косую аллею: центр города, а будто тайный мир, скрытый от многих.
За соседними столиками молодые ребята обсуждают независимое кино и придумывают классные съемки для продвижения новых проектов, а мы болтаем о своем. Мария переехала в Осетию несколько лет назад из Москвы: сразу начала писать шесть картин, три из которых выставлялись в Новой Третьяковке. Здесь она живет мою жизнь мечты в квартире с высокими потолками и лепниной, занимается искусством, воспитывает восьмилетнего сына, по вечерам собирается с друзьями смотреть фильмы Уэса Андерсона.
Меня удивляет, как ребятам удается сохранить широкий взгляд на мир и даже расширять его, не упираться в необходимость выбирать, каким ты должен быть. У них получается найти и выудить из всего багажа важное для себя, хранить то, что дорого, делиться этим с миром.
Исследователя национального костюма Алану Берозти я случайно нашла через знакомых и возликовала: у девушки своя мастерская azawxan, она шьет одежду, следуя традициям, ищет винтажные ткани, переосмысляет орнаменты на одежде и в аксессуарах — и делится опытом в телеграм-канале. Алана интересно рассуждает о том, что национальный костюм сегодня может дать современному человеку — чувство принадлежности своей культуре и земле, даже если ты там никогда не жил или не говоришь на родном языке. Свое свадебное платье она тоже шила сама — в традиционном красном цвете. Сейчас это большая редкость, невесты выбирают белый цвет, по европейской моде, даже если выходят замуж в традиционном костюме.
Красный цвет женского свадебного платья — символ новой жизни. Он защищал от злых сил, олицетворял плодородие, а золотые вышивки символизировали жизнь и тепло. Пояс — главный аксессуар, который отражал достаток и уровень жизни в семье.
Найти бордовый свадебный комплект невесты сейчас целое дело. Мне большую часть наряда дала Алана, а верхнее распашное платье, разгом къаба, сшили в местном ателье. Как и шапочку, про которую я вспомнила в последний момент и которую привезли в 23:30 накануне съемки.
Ночью я глажу бешмет, верхнюю накидку от мужского костюма. За окном небо искрит молнией и ревет громом, а мне давно не было так спокойно и хорошо. Утром случилось то, что мы в редакции называем «чудо Seasons»: выехав из города, вместо нависших черных туч мы застали греющее и слепящее солнце.
Осетинский костюм — это сдержанность, аскетичность, скромность и благородство. Несмотря на статичность национального костюма, здесь всегда было место для проявления характера. Женщины стремились к индивидуальности в вышивках и орнаментах. Мужчины же могли проявить себя через головные уборы — лавируя между залихватскими или более скормными формами.
Читайте также:
